Язык фотографии

10. Вавилонская башня

 

Я уже говорил о том, что язык фотографии, возможно, близок к пра-языку, ибо с некоторыми упущениями он космополитичен. Фотография – своеобразный язык строителей «Вавилонской башни».

Текст порой трудно понять без контекста. Непосвященный в христианство не поймет Евангелие как священный текст, так же как не воспримет Коран как откровение не знающий ислам. Коран с литературной точки зрения – великолепная поэзия. Евангелие – собрание мудрых притч и жизнеописание одного праведника. Стремящийся познать культовый текст (будь то Дао-де-дзин, Бхагават-Гиту, Элиаду ets.) обязательно будет добывать информацию обо всем, что сопутствует интересующему его тексту. То есть, он будет постигать контекст. Хотя…

Четыре канонических Евангелия – еще не «Новый завет»: в книге есть иные тексты (деяния Апостолов, Послания, Откровение ets.). Доминирующие христианские концессии запрещают апокрифы, неканоническое тексты. Светские книги об Спасителе (например, «Жизнь Иисуса» Ренана) не одобряются отцами Церкви, так как исследователи пытаются ТРАКТОВАТЬ события, тем самым подвергая сомнению истинность канонических текстов. Булгаковского «Мастера и Маргариту» православные вообще считают «демонической книгой»; Толстого отлучили от Церкви за то, что граф написал свое Евангелие. Я знаю только одну религию, которая сомнение не отрицает, и даже вводит его в практику. Это буддизм. Если возвратиться к христианству, в данной религии культовая книга, разделенная на Ветхий и Новый заветы уже и сама есть - контекст. Честно говоря, искусственный. Теологи находят в текстах Ветхого завета намеки на приход Спасителя, в общем, всячески стараются выстроить стройную систему. Атеисты или нехристиане в Ветхом завете выискивают противоречия, удачно их группируют и доказывают, что никаких намеков нет – человечеству от природы присущи два ожидания: Спасителя и конца света.

В любом случае заинтересованные лица выискивают контекст: приверженцы данной религии – в РАЗРЕШЕННЫХ источниках, противники – во ВСЕХ ДОСТУПНЫХ источниках. Буддизм (простите, что опять склоняюсь к нему) разрешает думать, что доказать можно что угодно. Даже Гегель с его «Лекциями о доказательстве бытия Божия» - в какой-то степени буддист. Суть не в доказательствах, не в словесных или логических конструкциях, а в действии. В итоге мы все творим добро или зло. Чаще – то и другое одновременно.

Я не случайно влез в сферу теологии, даже несмотря на то, что плохо ориентируюсь в этой стихии. Дело в том, что фотограф в своей деятельности слишком часто вынужден нарушать запреты, в том числе и религиозные. Созерцая фотографии, я слишком часто задумывают о праве фотографа на тиражирование изображений людей в ситуациях, так сказать, «пикантных». Например:

К сожалению, я не знаю, кто автор этой фотографии и только могу предложить, что она сделана в Индии, возможно, англичанином. Ребенок - худющий, в жалких обмотках - похож на брошенного щенка. Равнодушие проходящих мимо людей подчеркивает обыденность ситуации. Я переживаю ОБЫДЕННОСТЬ СТРАДАНИЯ маленького человека. Этично ли поступал фотограф? Если на фотографии действительно Индия (как я понимаю, первой половины прошлого века), значит, и фотограф, и люди, попавшие в кадр, мыслят "кастово". Для них ребенок из низшей касты не совсем человек. Вспомните относительно новый голливудский фильм "Миллионер из трущоб", в котором в Мумбаи индуисты безнаказанно убивают мусульман. Там не кастовые противоречия (в кастовом обществе нет противоречий, там царит жестокий порядок), а межрелигиозная война!

Возьмите все современные войны (Ирак, Афганистан, Ближний Восток): они РЕЛИГИОЗНЫЕ. Военные фотографы, освещающие эти конфликты, волей-неволей вовлечены в перипетии этих ДУХОВНЫХ (выливающихся в кровопролитие) столкновений.

Мальчик на вышеприведенной фотографии с точки зрения мусульманина и христианина нуждается в помощи. Фотография говорит о том, что мир, в котором мальчик страдает, помощи ему не даст. Так ли? Мы этого скорее всего не узнаем, ибо фотография вырвала из контекста фрагмент жизни, дав нам реальный факт. Что бы сделал Иисус, увидев этого ребенка?.. Мне лично хотелось бы узнать дальнейшую  историю этого ребенка; возможно, он был спасен. То есть, если бы фотография была не одна, за ней бы последовала серия, можно было бы узнать гораздо больше о маленьком страдающем человеке. Так как изображение наличествует в единственном экземпляре, мне остается только будить свое воображение.

Как это не удивительно, применительно к фотографии мы еще коснемся личности Иисуса Христа. Пока же вернемся к теме «Вавилонской башни».

 Фотография (не конкретное фотоизображение, а фотография как вид деятельности) сама есть в значительной мере контекст. Я бы сказал, фотографические изображения, миллиарды и биллионы фотографий, - материал для строительства Вавилонской башни. Напомню: Вавилонская башня – ветхозаветный миф. Потомок Хана правитель Нимрод основал Вавилон, очень скоро ставший богатейшим городом Мира. Нимрода и его сыновей обуяла гордыня, они стали мечтать о создании Всемирного Государства, дабы человечество в мире и благодати жило под чутким наблюдением Больших Братьев. Символом величия Вавилона должна стать башня, достигающая Небес. Собрались лучшие умы, самые умелые мастера, применены были самые передовые на то время технологии. Бог не потерпел человеческой наглости; он наказал людей, лишив единого языка. Люди перестали понимать друг друга, работа разладилась, и в конце концов башня развалилась. Начались нескончаемые войны.

У мифа о Вавилонской башне есть подоплека: техническое совершенство имеет обратную сторону, деструктивную. Развитие технологического процесса (в любой области человеческой деятельности) ведет к тому, что лица, владеющие технологией, дистанцируются от «непосвященных» и начинают считать себя «высшей кастой». Посмотрите на владельцев последних «никоновских» или «кеноновских» шедевров фототехники: большинство из них ходят с поднятыми вверх носами и глядят на владельцев зеркалок любительского класса как вожатые в пионерлагере на провинившихся засранцев.

Как-то в городке Тихвин я общался с мужчиной, которого представили как «главного звонаря храма Христа Спасителя». У меня была обычная цифромыльница, у звонаря – Никон последней модели и светосильная оптика к нему. Когда звонарь вынимал из кофра свои сокровища, он глядел на меня с явным сожалением. Испытывал ли я комплекс неполноценности? Возможно… По крайней мере, униженным я себя не чувствовал. Сейчас богатые люди могут купить себе самые навороченные «гаджеты»; вон, президент России – и тот снимает Лейками последней модели. Что уж тут говорить о звонаре? Видели «фотки» Медведева? На его официальном сайте они вися. Вид тобольского кремля за подписью Медведева продали на аукциона на 51 000 000 рублей… Ну, и что? Рано или поздно президентом он не станет. И сколько будет тогда стоить самая дорогая «фотка» в истории русской фотографии? И что-то мне подсказывает, что Дмитрий Анатольевич только на кнопку нажимал – все остальное за него делали именно профессионалы. Те самые, что глядят на «чайников» как пионервожатые…

Кстати: Сеть - затея полезное. Порыскал сейчас - и нешел личную страничку звонаря. Зовут его Игорь Васильевич Коновалов, и его фотоработы Вы можете посмотреть здесь: http://svet.zvon.ru/index.php. Сам я комментировать фотографии звонаря не буду. Скажу только, и президент Медведев, и звонарь Коновалов все же относятся к разряду фотолюбителей. И ничего плохого в слове "любитель" не ищите! Поговорим о "касте" профессионалов.

Итак, констатирую: профессионалы от фотографии создали субкультуру и в определенной степени самоизолировались от массы «чайников». И это только первый слой проблемы. Армия фотолюбителей с придыханием произносит: «Ах, профессиональное фото!..» Человек, увлекшийся фотографией, чувствует себя незащищенным малышом, ему нужна опора, поводырь, маяк. Да, на каком-нибудь фотосайте можно сыграть в «эксперта» высказать пару умных мыслей. Но есть неудовлетворенность от своих, личных фотографических опытов, а сомнения может рассудить только Профи. Так возникают фотошколы, где люди играют в «пастыря и паству», в «фотосессии» и «портфолио». «Как же без школы?» – спросите вы. Нет творческих занятий без преемственности!

Творческих? Много ли творчества в фэшн-, рекламной, свадебной фотографиях? Представители этих уважаемых ремесленных цехов будут обижены моим категоричным утверждением; и в их труде хватает креатива. Согласен, творить можно везде – все зависит от того, как человек относится к делу, которым он занимается. Хочется тем не менее спросить: «А покажите, господа модные фотографы, свадебные мастера, рекламисты, папарацци, -  свои выдающиеся фотопроизведения! Дайте насладиться вашим искусством…» Я вижу штампы, штампы, штампы… Таким же клонированием сюжетов зачастую грешат и фотожурналисты. По счастью, фотожурналистика имеет «мировой метроном», конкурс Уорлд-пресс-фото (http://www.worldpressphoto.org/). Жюри, как правило собираемое из ПРОФЕССИОНАЛОВ, отметает штампы и старается находить авторов со свежими подходами к темам (темы-то как раз ограничены скупым «мейнстримовским» набором). Получается ли у них отделить зерна от плевел? Многим не нравятся результаты конкурса… Однако факт, что звание «призера «Уорлд-пресс-фото» приравнивается к «обладателю Оскара» в кинематографе. Хотя, далеко не все «оскароносные» фильмы сохраняют свою ценность через десятилетие после триумфа. Так же как и большинство отмеченных жюри фотографий мало кто помнит уже через год.

 Содержание третьего слоя, который я проглядываю в проблеме «фотографической Вавилонской башни», иллюстрирует следующий факт: в каждом «фотографическом» цеху сформировался свой язык. Не сленг профессионалов (который без сомнения есть), но именно язык фотографических произведений. Стилистика «модных» фотографий не похожа на стиль рекламного креатива. Хотя зачастую в кадре работают одни и те же модели. Фотограф кинематографической индустрии работает совсем не так, как пашет (в хорошем смысле) фотограф-путешественник. Фотография стала к тому же делиться на «студийную» и «уличную», «военную» и «паркетную» (официозную). Здесь строгого деления на «цеха» нет, однако, техническое оснащение фотографов «разных задач» разнится кардинально. Универсалов все меньше, число узких специалистов возрастает. Хотя, подавляющее большинство снимающих хотят, чтобы их называли только «фотохудожниками».

Не могу сказать, что в мире профессиональной фотографии царит неприязнь (не только между разными «цехами», но и между фотографами одного формата), но фотографы конкурируют между собой ради того, чтобы получить денежный заказ. Одиночкам помогают агентства, причем, и среди фотоагентств есть специализация. Об этом подробно можно прочитать здесь:

http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=709111&print=true.

Четвертый слой рассматриваемой мною проблемы лежит в плоскости художественной. О «художественной задаче» говорить надо осторожно, ведь здесь в оценку включаются наши личные вкусы. Бывает, фотография, которая по разумению автора без сомнения, высокохудожественна, по мнению ряда экспертов – полная пустышка. И все равно не могу не сказать нескольких слов об авторском стиле. В фотографии индивидуальный стиль (в любом виде фотографической деятельности) – редкость. Такова особенность всех технических искусств: авторы ограничены возможностями техники.

Очень мало авторов, чье имя можно угадать по одной-двум его фотоработам. Вот один из этих авторов, каждая из фотографий которого - целая история человека:

Это фотографии Игоря Гневашева, между прочим, кинематографического фотографа. Про него есть любопытный материал:

 http://genn-mikheev.narod2.ru/stati_o_fotografii/gnevashev/ .

Поскольку там я полностью высказался об Игоре Ивановиче, здесь "распинаться" не буду. Сошлюсь лишь на эксперта. В своей книге «Фотография: документ и образ» Анри Вартанов (5,268) рассуждает:

«…многие наши авторы – например Игорь Гневашев, - подошли к пре»делу подлинности, за которым кончается всякое творчество и начинается собственно жизнь. В этом, видимо, великий парадокс всякого искусства: то, что вчера казалось верхом возможного реализма, сегодня уже производит впечатление условности».

Есть еще и пятый слой «Вавилонской башни» (семантический), и шестой (социальный), и седьмой (гендерный) и… на самом деле можно придумать десятки «слоев», и в каждом находится что-то сокровенное, чрезвычайно важное. О слоях писать можно долго, но я лучше сформулирую суть: когда говорят: «фотография…», каждый подразумевает что-то свое. В большинстве случаев, фотография разделена на области практического применения. Как таковая, «фотография» - лишь средство для достижения определенных данным фотографом цели.

Посмею сравнить фотографию с топором. Эдаким грубым инструментом можно строить храмы, рубить мясо, валить деревья, убивать, бриться… Таков и фотоаппарат. При помощи этого прибора можно снимать жесткое порно, утренний туман, жизнь насекомых, далекие звезды, милые нам лица. В общем, средство одно – области приложения разнятся. Так же как и мы по-разному воспринимаем и понимаем фотографические изображения.

Взять военную фотографию. Уолтер Лива в статье «Язык фотографии» (http://www.rosphoto.org/ru/information/52-photography-history/139--1946-2006) пишет:

«…Пока существуют такие страны, как США, где государство подписывает с органами печати протоколы о том, как должна подаваться информация, и где во время Иракской войны даже появился такой термин, как «embedded» (операторы в рядах вооруженных сил) - новости и фотография будут считаться военными инструментами».

И все же: почему я посмел сравнить фотографию с «Вавилонской башней»? Да потому что человечество уже находится в состоянии войны! «Башня» рушится. Надежды на то, что фотография станет "визуальным эсперанто», рушатся. То, что считается красивым в Западной культуре, исламский мир может счесть оскорблением. Христианин обязан предать жанр «ню» остракизму. Буддист страдает, когда видит изображение убиваемого животного. Все против всех. Война идет в наших в сердцах, а поле битвы – наши души. Что есть пресловутый конкурс Уорлд-пресс-фото как не наглая демонстрация сцен насилия? Или это наоборот, честный рассказ о человеческих страданиях, коим преисполнен наш грешный мир? Ну, это с какой точки зрения посмотреть…

Геннадий Михеев

продолжение

в оглавление