…нтом", здесь оставляю в стороне. И уж вовсе не задеваю фотографическое мышление, иначе говоря, умение многообразие видимого мира преображать в образы. Фотографическая деятельность настолько многолика, что… Я вот надолго сейчас завис, подбирая метафору.... ну, предположим, охота. Это не только стояние на "номерах", стрельба, разделка туши, но и много всяких "мелочей", во главе которых стоят мужское братство, некий отрыв от цивилизации, контакт со своей генетической памятью. Пьянку оставлю в стороне. Такова и "серебряная" фотография. То есть, комплекс. Надеюсь, не неполноценности
Самая существенная ошибка наша в том, что мы, говоря "фотография", частенько думаем об искусства, творчестве. А фотография - лишь техническое средство и не более того. Художник волен избирать средства самовыражения в меру своей испорченности (или, если угодно, гениальности). Нравится цифра - почему бы и нет? Только распечатку с принтера продать трудно - вот, в чем соль, фотокарточки (как модно стало говорить, "винтаж")... вон, сколько их с аукционов уходит. Только не у нас (9)…
Вообще говоря, серебряная фотография – занятие на стыке фотографии и изобразительного искусства. Манипуляции с пленками, растворами и бумагой, собственно, к фотографии имеют весьма опосредствованное отношение, ведь фотография по своей сути – «письмо светом». Обработка светочувствительного материала – элементы тонкого ремесла, не более. Позитивный процесс – труд художника, ему близка работа графика, творящего оттиски.
Цифровое фото как раз ближе к светописи, нежели серебряная фотография, ибо ты только лишь следишь за причудливой игрой света, а все остальное за тебя делают матрица и процессор. Два акта творческой фотографии – выбор точки съемки и ловля момента – в «цифре» остаются такими же, как и в «классической» фотографии.
Ах, я забыл упомянуть о «прикосновении» света, излученного реальностью к светочувствительному материалу… Пленка должна по идее хранить частичку бытия, которое растворилось в «майе» (простите, что применяю буддистскую терминологию). Вот она, «мистика фотографии»! Но ведь негатив – не фотографическое произведение, а нечто срединное, так сказать, средство регистрации и сохранения. На выставках мы созерцаем отпечатки, которые хранят не «прикосновение», а жалкую тень «прикосновения». Единички и нули «цифры» по идее никакого «прикосновения» не хранят.
Ну, да, разумное основание к данной гипотезе есть, ибо даже вода, говорят, обладает «эффектом памяти». Вот, что такое Туринская плащаница (если данная реликвия не подделка?): изображение человека, который был когда-то завернут в данную ткань или нечто большее?
Но здесь мне вспоминается один фантастический роман (по нему в «Голливуде» был снят фильм), в котором по полученному из Космоса цифровому сигналу люди создали живое существо, которое, понятно дело, принялось все крушить. Я это к тому, что цифровая информация согласно гипотезе фантаста может нести сложнейший генетический код, по которому реально воссоздать жизнь.
Вообще говоря, здесь мы можем говорить только о гипотезах. Экстрасенсы, по фотографиям получающие всякую информацию (так и хочется выразиться: хрень) – от болезней человека до его местонахождения – обычно на тестах позорно проваливаются. Ни разу я не услышал от экстрасенса: «Мне не подходит отпечаток – дайте негатив, у него аура сильнее!» Знаете, почему? Они просто слабо разбираются в технологии фотографии. Но хорошо понимают психологию людей! Если предположить, что некая неясная энергия в фотографическом изображении содержится, почему бы ей не быть в «цифровой» картинке?
Вообще говоря, фотографию экзальтированные элементы разных типов избрали в качестве средства доказательства того или иного чуда. Как инженер-фототехник скажу: ни разу в фотографии я не сталкивался с чудесами. Все они объяснимы. «Светлые шары» возникают только в случае, если съемка ведется со вспышкой. Как-то на Севере, в некоем таинственном месте (называется оно «Аникеева келья») мне показывали фотографии с «шарами». Видно было, что вспышка высветила обыкновенных комаров, которых в тех краях мириады. Но я так и не смог убедить оппонентов в том, что все на самом деле так пошло и банально. Нам по природе своей свойственно верить в чудо…
Несомненный плюс серебряной фотографии: если у меня есть механическая камера, запас пленки – и я могу поехать на длительное время на край Земли, где нет электричества - и снимать, снимать…
И НЕ о творчестве. Интересно, что в настоящее время фотография как сегмент современной экономики, возвращается к своим истокам. В XIX веке фотограф был универсалом, выполняющим любые заказы всеми доступными данному Мастеру средствами. И теперь коммерческий фотограф – универсал, ибо он должен выполнить любой заказ: съемку свадьбы, корпоратива, репортаж с места события, создание портфолио, реклама, детская съемка, компромат, фотографические курсы… Именно поэтому фотографы кучкуются, объединяясь в студии, агентства. Ведь сконцентрировать силы и средства одному человеку трудновато. Будет поступать заказ на изготовление коллекции серебряных отпечатков – надо исполнить! Так возвращаются фотолаборатории, оживляются поставщики пленок и фотобумаги, химикатов. На стоках выискивается лабораторное оборудование. И это очень хорошо, ибо истина в разнообразии, а не в унификации.
Помнится, в пленочную еще эпоху захотел я сфотографировать у святого источника калоритного такого странствующего монаха. Это было в Дивееве. Как порядочный человек, я попросил разрешения. Монах ответил: «Сымать? Ни-и-и-и… Сымать не надоть, ты рисуй, рисуй…» С одной стороны, забавно, но вот, если посмотреть строго… а может на фиг ее, эту фотографию – пленочную, цифровую, платиночную… одна только суета и томление духа!
Вот, кстати, этот монах:
Я его сфотографировал «с пупа». Думал, не заметит. Ан, заметил. Сказал: «Я ж тоби говорил, рисуй! Выйдет, выйдет тебе это боком!» Девушки (что в кадре) испугались, говорят: «Боже, тебя монах проклял!» Вечером они мне подарили крестик. Я потом его долго носил. Пока не потерял. И все фотографирую, фотографирую… А теперь стал задумываться: а не является ли мое занятие фотографией «проклятием монаха»? Надо было рисовать. Шучу, конечно, но во всякой шутке, как известно….
Геннадий МИХЕЕВ
P.S. Рассуждения умных людей, все же искушенных в рассматриваемом вопросе. Это «пинхолисты», отрицающие не только «цифру» но даже такие, казалось бы общепризнанные вещи как фотообъектив и механический затвор (10). С ресурса: http://forum.pinhole.ru/index.php/topic,3967.0.html
А.В. Иванов: "С позиций философских, и даже религиозных, можно заметить, что процесс возникновения изображения в аналоговой фотографии открыт (!) человеком, т.е. то, что происходит со светочувствительным материалом не является чем-то противоестественным самому мироустройству. Более того, это уже было заложено в самом Творении, человеку оставалось только внимательно разглядеть и воспользоваться. С цифрой все иначе. Изображение становится изображением благодаря использованию придуманному человеком(!) алгоритма, и далеко не факт, что эта придумка не скажется негативно на судьбах человечества (простите за пафос). Вспомните у Бодрийяра: "Акт фотографирования был и остается нерукотворным...". И не смотря на то, что при работе с цифрой руки (а зачастую и мозги :-)) востребованы меньше, чем в аналоговой фотографии (там же все эти бачки для проявки, кюветы, глянцеватели и т.п.), нерукотворность все-таки остается в последней, а первая рукотворна по сути".
Antimatter: "…для меня в альтернативной фотографии есть один очень важный аспект и этот аспект - психотерапевтический. Когда я рассчитываю новую пинхол камеру, выпиливаю детали, делаю дырки и после сборки вставляю туда кассету с материалом я забываю про все что существует вокруг. Когда я нахожусь в темной комнате и часами валандаю в кювете лит отпечатки я сам растворяюсь в этой кювете и единственное чем занят мой мозг в тот момент это медленное появление контуров отпечатка на бумаге. Когда я наношу эмульсию сушу ее и печатаю допустим третий слой гуммиарабика мне глубоко наплевать на глобальное потепление, терроризм, голод и свиной грипп вместе взятые. И это все происходит потому что любые процессы альтернативной фотографии настолько сложны и увлекательные что они на 100% занимают все мое сознание и выдавливают из него всю рутину и бессмысленность человеческого существования".
photo-top: " В прошлую субботу я с сыновьями ходил в Манеж на фотовыставку. На ней представлены работы Андрея Безукладникова, отличные работы, но все они отцифрованы, прошарплены, вобщем фотошоп поработал на славу, стало грустно, эпоха восьмидесятых причесана и подпудрена. А в других залах работы Брессона, Мартины Франк - ручная печать от которой идет какой то дух который подстегивает к творчеству. Я против цифры нечего не имею, сам работаю на цифру и еще лопачу в редакции чужое "цифровое творчество", а вот плёночка как то для души... Мои Дети, ученики начальной школы, смотрят как появляются изображения на бумаге при красном свете фонаря и приходят в полный восторг. Мальчишки у меня с радостью помогают проявлять пленку, они в процессе познания и это меня радует. Радует вопрос - папа когда будем фотографии печатать? А вот когда я работаю дома с цифрой - им совершенно не интересно. Значит есть в аналоговой фотографии то чего нет в цифре и это чувствуют детские души...."
Примечания и дополнения:
1. Справедливости ради нужно сказать, что в Европейском Центре ядерных исследований (Женева, Швейцария) ядерную эмульсию поливают на пленку. Делается это потому что качественный полив возможен только в автоматической поливальной машине, а на стекло в автомате полить эмульсию затруднительно. Существуют довольно сложные центрифуги и для качественного полива и на стекле, но их по неизвестной мне причине не используют.
2. Уже ясно, что модель плоской матрицы морально и технологически устаревает. Не за горами появление вогнутой матрицы, повторяющей форму глазного дна. Данная модель позволит избавиться от многих недостатков фотографических объективов, практически сведя на нет некоторые типы аббераций. Строго говоря, путь к голографии – имитация системы «глаз-мозг». Вероятно, нас ждет время, когда появится группа поклонников "старой доброй плоской матрицы, такой несовершенной - но человечной"...
3. Слово "артефакт" прижилось в цифровой фотографии; оно обозначает "нежелательные особенности сгенерированного компьютером изображения, появляющиеся в определённых условиях".
4. Строгие правила классификации авторских отпечатков деятелями арт-рынка не установлены. С подачи американского коллекционера Арнольда Крейна самым ценным отпечатком считается «винтаж» - «оттиск, сделанный автором вскоре после экспонирования им негатива». Пытались даже установить точный срок изготовления «винтажа», две недели с момента съемки, но, кажется, данное правило не действует. Если отпечаток сделан лаборантом (ох, и как это доказать…) стоимость фотопроизведения резко падает. Весьма расплывчатое определение… Стоит напомнить, что Ансель Адамс называл негативы «нотами», и отпечатки – «исполнением». Автор может вернуться к своему негативу через несколько десятков лет и «исполнить» его в совершенно иной форме, ибо внутренний мир автора, понимание им реальности могут кардинально измениться.
5. Физики Уиллард Бойл и Джордж Смит, разработавшие в 1969 году CCD-матрицу, удостоены в 2009 году Нобелевской премии. В настоящее время CCD-матрица уступает позиции изобретенной позже SMOS-матрице, и данное противостояние так же напоминает войну. Есть «фанаты» «устаревшей» CCD-матрицы, утверждающей, что картинка с нее более естественна. У меня есть фотоаппараты с двумя типами матриц и я действительно замичаю, что CCD-матрица на низких значениях ISO действительно дает более «чистое» изображение. Матрица типа Foveon Х-3, построенная по принципу цветной фотопленки, пока что стоит особняком в борьбе не участвует. Следует предположить, вскоре появятся электронные фоторегистраторы иного типа, мы наверняка станем свидетелями новых, вероятно революционных решения. Например, на подходе матрица российской разработки SensorIS и никоновская полноцветная RGB-матрица. Я лично (повторюсь) жду появления сферической матрицы.
6. Я все более склоняюсь к мысли о том, что фотографическая деятельность – особый способ отношения человека к миру и отношений между людьми, имеющий свой язык, опирающийся на невербальные средства общения.
7. Нельзя в статье о «пленке» и «цифре» не упомянуть пикториальную фотографию (считается, этот вид творческой фотографии немыслим без монокля, но, ежели на хороший объектив накрутить светофильтр, обильно испачканный вазелином, эффект будет тот же…) , в рамках которой появилось понятие «благородные техники печати» (пигментная, броммаслянная). В последнем виде техники позитивного процесса, «бромойле», светочувствительная эмульсия накладывается на основу с предварительно задубленным изображением кисточкой, в результате чего получается имитация живописного произведения (правда, монохромного). Ключевым словом здесь я считаю «имитацию».
8. Буду справедлив: с фотографией не так, как с вышивкой «вениз»; с конца 80-х годов прошлого века советские, а после российские фотографы пачками возили в ту же Германию бумажные черно-белые отпечатки и удачно там их продавали. Европа тогда уже автоматизировала фотографические процессы, а у нас все делали по-старинке, вручную. И самолеты, и танки, и ламповые радиоприемники, и фотокарточки… Европа накушалась роботизацией еще в 80-х, а мы поняли прелесть серебряной фотографии только сейчас. Точнее, некоторые из нас поняли… В этом смысле фотографии еще повезло, ведь «вениз» в Европе так и не поняли. Хотя, как это ни смешно, данный промысел в городок Кадом триста лет назад был импортирован именно из Европы (если точнее, из Венеции).
9. Россия – страна в фотографическом плане отсталая, обо рынок фотографических произведений у нас пока еще дик и раздираем враждующими группами. Порой смешно наблюдать, как воюют между собой фотографические «мафиозные кланы»…
10. Пинхол-фотография – фотография, в которой вместо объектива используется крохотное отверстие. Пинхол-камеры («стинопы»), сосзданные по принципу камеры-обскуры, как правило, самодельные, да и вообще в пинхол-фотографии во всех этапах фотопроцесса исключены автоматизация и сложные технические устройства.
P.S. Получил удивительное письмо от художника Юрия Бродского, проживающего в Германии.
Юрий (с его работами можно ознакомиться на сайте http://www.yuribrodsky.eu/index.html ) написал текст пожалуй даже посильнее моего. С любезного разрешения автора помещаю его здесь, иллюстрируя фотографиями автора:
Здравствуйте, Геннадий!
С большим интересом и удовольствием прочитал статью. Очень порадовался тому, насколько мы близко мыслим, как сходно оцениваем то, что происходит в фотографии. Вплоть до одинаковых определений, словесных конструкций!
Фотографии Ваши тоже очень понравились! Вкусно! Свет есть! И, главное, взгляд! Прекрасные работы!
Не думаю, что сообщу здесь что-то Вам неизвестное, возражений особых тоже нет... Просто захотелось пообщаться...
Я пережил, наверное, все те кайфы и обломы, связанные с техникой и изобразительным, о которых Вы пишете, плюс еще свои „местные“ особенности. Мне повезло! Я был не один. Мне посчастливилось встретиться и подружиться со многими незаурядными людьми, такими, например, как Александр Фельдман, которого я считаю своим учителем, с Семеном Просяком, Марком Розовым, Александром Слюсаревым, Ритой Островской, Сергеем Осьмачкиным, Марком Миловым, многими другими... Я три раза в начале 80-х ездил в Ниду на фотографические семинары Литовского Общества Фотоискусства... И у всех я учился! У нас сложилось свое очень хорошее небольшое сообщество, мы могли обсуждать и осмысливать и теорию, и съемку, и негативный, и позитивный процессы. И как мне (нам) не хватало такого спеца, как Вы (я, например, учился в Металлургическом институте), который и в тонкостях химии проявки разбирается, и в состоянии понять, например, как и насколько применение бензотриазола в отличие от калия бромистого может изменить звучание фотографии, и может подсказать нетривиальные способы.
Один из самых больших кайфов – это работа в лаборатории! Точнее сказать – не работа, а жизнь в лаборатории! Жизнь под звуки текущей воды, запахи фиксажа, красно-зеленый свет... На этом фоне мы разговаривали, любили, спорили, выпивали... И вот, надо признать, что такая вкусная часть жизни кончилась?!
Вот уже больше трех лет я работаю только с цифрой. С пресловутыми „Марком 2“ и „Фотошопом 4“... И это после 8 лет „мокрой“ печати, 5 лет работы с жидкой фотоэмульсией, в общей сложности почти 30 лет лабораторной жизни... При отчетливом осознании того, что мои картинки делаются именно руками и именно в лаборатории! Я точно так же переживал, что „цифра“ – стерильна и мертва, что все так просто и машинно, что происходит всеобщая профанация тайного и высокого, все ценности девальвируются... Уникальное становится массовым... И много всего прочего... Что вся моя прежняя и настоящая работа – это ответ „нет!“ всеобщей „пикселизации“ жизни!..
Собственно, о многом я и сейчас продолжаю думать так же.
И все же...
Последние пару лет я снимаю „натюрморты“ „цифрой“ (которые во многом есть продолжение моих „аналоговых“ - слово-то какое гадкое! – композиций). Недавно мне довелось увидеть свой кадр, снятый „узким“ Кэноном, в размере 120х180 см. И увидел я его именно таким, каким сделал, глядя на монитор. Правда, на хорошем мониторе, Эппловском, матовомJ. И я снова, в который раз, понял, но, главное, почувствовал, что принципиальной разницы и „войны“ между „аналогом“ и „цифрой“ нет... Все, как всегда, в голове!.. И в деньгах. Потому как – Вы же понимаете! – есть разница в изображении, напечатанном с одного и того же негатива на „Ленинграде 4“ в фабричной комлектации за 24 сов.руб. начинающим фотолюбителем и, например, на „Лейтце“ за ... американских денег профессионалом. Точно такая же разница (но, думаю, гораздо больше!) будет при печати плохо подготовленного в графическом редакторе файла на домашнем принтере на писчей бумаге и хорошо обработанного с учетом особенностей печати на какой-нибудь „Ламбда“-машине или на „настоящем“ струйном принтере, и на специальной бумаге, какой-нибудь „Hahnemühle Büttenpapiere“!
Когда я увидел свой кадр с резкостью и „зернистостью“-шумом-пикселизацией, но – главное – мясом! - не хуже, а может, и лучше, чем с „Мамии“ 6х7 или „Линхофа“ 6х9 – а я работал именно этими камерами (конечно, и „узкой“ тоже – но с узкой пленкой размер отпечатка 180 см даже рассматриваться не мог!) и стандартными были размеры печати не меньше, чем 50х60 см, а на ткани – до 2 м, я успокоился... Ведь эта презренная „цифра“ дала мне неслыханную и невиданную ранее свободу сделать с изображением все, на что только хватит фантазии! (Честно скажу – фантазии не хватает!) Кстати, я, „певец“ тональных нюансов и всяких „особенностей“ позитивного процесса, не находил такими уж безграничными возможности не то, что „обычной“, но даже „мокрой“ печати, где все отпечатки, по определению, уникаты. И все фотографии, сделанные с помощью и при посредстве камер-обскур, адаптированных и неадаптированнных старых техник, подтверждают ту мою, вполне банальную, впрочем, и уже высказанную мысль, что все делается головой, а не „Лейкой“ или „Фотошопом“... А техника обычно только ограничивает возможности головы.
В музыке всего 7 нот, но комбинаций их хватает и для Моцарта, и для Шенберга, и для каких-нибудь, очередного n+1-порядка „Блестящих“! Мне кажется, что будь у Моцарта современный синтезатор, он бы такое выдал!
То есть вот к этому-то я и веду: к спору между Моцартом и Сальери (в Пушкинском, конечно, символическом значении). Сальери сетовал, что постижение им гармонии алгеброй не позволяет ему быть таким же гениальными, как Моцарт, который только и делает, что игры играет. Ничего не напоминает?
Я со всей возможной внимательностью и интересом – с учетом, разумеется, особенностей представления фотографии в сжатом jpg+интернет+монитор – рассматриваю то, что делается в «аутентичных» – хотел написать «видах спорта» - техниках. Еще раз ввожу «коэффициент искажений» на рассмотрение не оригиналов. И все же!.. Есть спорт, а есть искусство. Не зря существуют каскадеры, которые прекрасно проскачут на лошади и помашут мечом на вершине скалы. Но когда нужно создать тонкий психологический образ, почему-то к телу лихого и бесстрашного робота подставляется голова актера-художника. Хотя есть, конечно, вызывающие у нас восхищение универсалы, что и коня остановят, и...
У меня есть небольшая коллекция старых фотографий, которую я собирал по барахолкам. Я передержал в руках немало настоящих старых отпечатков, да и негативов... (Помню, с каким трепетом я начал однажды печатать со старых, начала века, пластинок, которые мне «на одну ночь» дали подержать в руках. Какое это было разочарование! Вот, столетней давности отпечатки пальцев фотографа, следы времени, сколы и эти самые потеки эмульсии!.. Настоящая настоящесть! И что?! Любительство уже тогда ничем не отличалось от сегодняшнего!)
Я лишний раз мог убедиться, что «старость» или – в нашем случае – «аутентичность» искусство не делают. Пинхол и-или амбротипия, как и метол с гидрохиноном не есть философские камни! Мой друг говаривал: «Конь Александра Македонского прошел вместе с хозяином полмира, а все же остался конем!» Дайте мне скрипку Гварнери, я все равно не стану Гилельсом! А Моцарт останется Моцартом и в исполнении Рихтера, и в спотыкающейся игре третьеклассника музшколы! Если человек снимает этим самым «пинхолом» на трижды мокрый коллодий обычную фотолюбительскую чепуху, то будь это суперуникальный уникат, ценнее он не станет! Это будет просто ремесленная поделка типа «Ух ты! А как это получилось!?» Простая проверка: посмотрите на «контрольку», напечатанную обычным способом, поднесите ее к зеркалу, переверните. Если композиция рассыпается, то никакие потекшие края, монокли и суперкрупные форматы ее не спасут! «Бревно останется бревном!..»
Я помню, как у нас в фотоклубе «Днепр» была целая категория любителей фотографии, которые часами облизывали какой-нибудь мятый, с мыльной «резкостью», отпечаток 13х18, похожий на грязную тряпку, и причитали: «Посмотри, как у меня мой «Гелиос» рисует!» Я специально пытал их: «Что такое «рисует»? Покажи, чтобы и я это знал!» Нет... Это было тайна, открывающаяся только особопосвященным!
На мой взгляд, нечто подобное происходит сейчас с появлением в нашей жизни «цифры», настоящие возможности которой мало изучены, при том, что они с каждым днем расширяются. Фотографию обвиняли в убогом и неполноценном (справедливо!) копировании приемов живописи. Прошло каких-то 70-80 лет, и профессиональные художники Родченко, Ман Рей, Моголи-Надь взяли в руки фотоаппараты, чтобы сделать то, что невозможно было сделать в традиционных техниках. И определили именно фотографическими приемами целые направления развития уже не только фотографии, но и живописи. И уже фотографы смогли ухмыляться в усы, видя фотореалистические изображения, нетрадиционные ракурсы, перспективные искажения в «рукотворных» техниках...
Мысль – опять же, предельно банальная, но повторю: что «серебро», что «цифра» - это все же не больше, чем молотки-зубила в руках то ли слесарей, то ли Роденов. Все техники имеют свои особенности, которыми нужно хорошо владеть. Но даже суперчемпионское владение инструментом искусство не делает. Вон, как рисовали гвозди-обманки студенты-художники! Сколько шапок, к досаде своих хозяев, упали на пол! И много таких умельцев сделали что-то серьезное?! И дело не в «стерильности», «ноликах-единичках» или в чуде серебряной кристалической решетки, которая единственна и неповторима и уже только поэтому ценна, а дело – в феномене «человека-художественного»!..
В романе «Чума» Камю нарисовал чудесный образ маленького человека, который всю жизнь писал великий роман. Но он не мог сдвинуться с первой строчки, потому что она не казалась ему достаточно совершенной. Этот человек-образ во многом для меня эталон стремления к совершенству, но я стараюсь не забывать, что он так и не написал ни второй, ни третьей строчки своего великого романа. Выпиливание лобзиком камеры-обскуры восхищает и умиляет, но хотелось бы увидеть цель выпиливания...
И об «уникальности» и «взаимоотношении с обществом». То есть, попросту говоря, о рынке и, конечно, культурной ценности.
Я вот уже 10 лет живу в Германии, на пресловутом «Западе». На который, как на последнюю инстанцию, как на барина, что приедет и, наконец, рассудит, ссылаются все «наши». Вот, мол, на Западе, и уникаты ценят, и работы, всякие винтажные отпечатки покупают пачками и прочие смешные мифы...
Я – должен сразу признать – не имею чести быть объектом или субъектом арт-бизнеса. В арт-бизнес пробиться не легче, чем в шоу-бизнес... Но кое-что, кое-как я все же могу наблюдать... Все же ближе, чем из России-Украины...
Я не часто, но относительно регулярно выставлюсь здесь. Не в престижных галереях, но все же... Мне удавалось продавать работы. Не много и не часто. Настолько не много, что жить на эти деньги невозможно.
Простая арифметика: чтобы жить за счет продаж, нужно каждый! месяц продавать хотя бы по 2-3 работы. Или цена на фотографию должна быть многотысячной! Должен повторить известную статистику, что таких художников – единицы во всем мире. Практически все вынуждены на ежемесячую квартплату, например, страховку и прочий пошлый быт зарабатывать чем-то более стабильным, чем увлечениями коллекционеров. Которых – опять же – не так уж много! Художников гораздо больше! Аукционов тоже, на самом деле, не так много и проводятся они не так уж часто. (Например, очень серьезный и крупный (но не Сотби, правда) Kunsthaus Lempertz в Кельне за осенний сезон 2010 года фотографии представляет только один раз: http://www.lempertz.com/auktionstermine.html Чтобы у них выставиться, по-хорошему, надо уже умереть и не просто так, а зените славы. И выставляются там отнюдь не тысячи фотографий. А уж сколько покупается???)
Вторая общеизвестная истина: продаются не работы. Продается имя! О законах формирования Имени можно писать монографии. Фотографии вполне живого профессора Дюссельдорфской Кунстакадемии Андреаса Гурски – цифровые! – стоят (конечно, по слухам. Я его счета не видел) порядка 1-3 миллионов евро. А «винтажные» отпечатки Судека (уже умер) больше чем на 10-20 тысяч не тянут. И это при очень хорошей погоде... А Саудек (еще живой) с рукотворными раскрасками может стоить 5 – 10 тысяч. Есть закономерность? Винтажные отпечатки (смешное и глупое, на мой взгляд, определение винтажности у этого Арнольда Крейна!) мне совершенно неизвестных фотографов 30-70гг., работы не произвели на меня никакого впечатления, но они продавались крутой галереей и в рамках крутой ярмарки арт-бизнеса, стоили от 750 до 5000 евро. Но наличие ценника не означает покупку. Хотя эти работы ближе к арт-бизнесу, чем мои, например...
Что я хочу сказать: сам факт «винтажности», уникальности (обычно указывается, что напечатан тираж 20-30 отпечатков), «цифровости» или «серебряности» не влечет за собой ничего! Поэтому Ваш пример с кружевами совершенно показателен и может быть распространен и на фотографию. Умельцев, работающих с пинхолом, или коллодием и пр. и здесь много. (Как и мастеров, думаю, кружевных дел – только знают о них узкий заинтресованный круг... Это ж в большой России принято людей из маленькой, но не очень Европы сводить к нарицательным «приезжали немцы (французы, англичане...)». Тут есть все те же «уникумы», что и везде в мире! Но знать о них могут тоже только интересующиеся, а не вообще «немцы» без имени, возраста, пола...). Обычно - это фотолюбители, и по статусу, и по культурной ценности. Обычно – люди не бедные. Удовольствие-то дорогое! Ну продадут они пару картинок своим собственным болельщикам. Пусть даже за не самые маленькие деньги. Но такой факт продажи не сделает человека профессионалом в смысле возможности жить за счет продажи своего искусства.
Состоявшиеся суперзвезды фотографии, такие, например, как Ньютон, Лейбовиц, Картье-Брессон и пр. сделали имя и гонорары прежде всего на журнальных публикациях, потом – на издании альбомов, на копирайтах. Точно так же, как в музыке или кино: сначала записывается диск, который надо прокрутить на радио, сделать рекламные клипы и т.д. Когда Ньютон умер, был залповый выброс изданий его альбомов, от всяких суперподарочных до «покетбуков». Можно сказать, что его смерть принесла немало денег кому-то... Конечно, стоимость его отпечатков мгновенно выросла в разы! Но! Никто из подобных фотографов сам не печатал. Но для тех, кто покупает их отпечатки, это не столь важно! Покупается имя! А под имя уже можно даже стоптанные тапочки звезды продать.
В Германии нет квартиры, бюро, в которой стены не были бы завешаны картинками. И не календарями с кошечками, а Шагалами и Кандинскими. Я приехал, увидел, слюна потекла: вот где я буду востребован! Наив! Подавляющее большинство людей не сильно беспокоит «авторскость». В «Икее» продаются прекрасно отпечатанные неплохие картинки, вместе с рамой уже. С трех метров от оригинала не отличишь! И стоит все удовольствие порядка 10 евро. Думаете, очередь ко мне выстраивалась, за самыми что ни на есть уникатами с тиражом 1, максимум, 2 экземпляра! Тем более, что то, что я считал своим достоинством – непохожесть почти ни на кого – здесь никак не «празднуется», скорее мешает!.. Смотрят, как на заморское чудо (что собственно так и есть!) А чудища заморские покупаются только чудаками... Самое интересное, что народ, в общем-то, грамотный, понимают, и что такое ручная печать, и много всего иного. Но это никак не стимулирует факт купли-продажи...
Я понимаю, что я – не Пикассо! Чего бы это им меня покупать? Но все же как-то выставлялся, в двух музейных коллекциях есть картинки... Кому-то нравится...
Все это я к той, опять же банальной, мысли, что дело – не в уникальности техники, не в «уникатности» отпечатка, не в «артефактности» его... Не это ценится «широкой публикой», да и коллекционеров (которые косяками ходят только в богатом воображении живущих в СССРе нищих художников, по молочным берегам кисельных рек) интересует часто что-то очень узкое и специфическое.
Например, мне довелось познакомиться с Алексом Лахманом, одним из крупнейших, как я слышал, коллекционеров русско-советской фотографии первой половины 20 века. Приятный умный человек. Галерея в самом респектабельном месте в Кельне. В галерею свободного входа нет. Только по индивидуальному приглашению людей интересных самому Лахману. Мне посчастливилось увидеть и даже подержать в руках сотни две авторских отпечатков Напельбаума, Родченко, Игнатовича, Альперта, Гринберга, Еремина... Впечатление – фантас… Продолжение »