Уважаемые дамы и господа! Не забывайте, пожалуйста, что на территории Российской Федерации действует Авторское право, согласно которому использование чужих материалов, либо их фрагментов в коммерческих целях преследуется законом! Некоммерческое использование автор всячески приветствует.

Мне можно написать по адресу:

89162937358@mail.ru

Или позвонить:

8-916-293-73-58

Другой ресурс автора (он о России и о русских людях):

http://genamikheev.narod.ru/

Библиотечка

(книги о фотографии для чтения на мобильных устройствах в формате FB2; для начала скачивания достаточно кликнуть на названии либо на иконке внизу этой страницы):

Чудо фотографии

Не прячь глаза от Бога

Язык фотографии

Ловцу частичек бытия

Окно души

Занимательно о фотографии

Тайна светописи

Искусство жить в Большой Радости

Мелькают дорожные указатели: Понурово, Горево, Содомово, Сермягино… Боже мой, думаешь, кто же наградил, в общем-то, симпатичные деревни такими именами? Какой здесь должна быть жизнь?.. Но вот, после указателя “Белбаж”, вдруг замечаешь: “Радость”…

Направо - указатель, налево -  кладбище. Оно совсем–совсем маленькое, и среди веселеньких таких сосенок могилы едва заметны. Кажется, что живущие в Радости не умирают, как минимум, уже полвека. Живут себе – и живут… На деле все проще. Это кладбище было открыто во время войны, всего на несколько лет, так как не было лошадей, чтобы возить покойников в село Белбаж, на нормальный погост. Но так было не только в Радости, а во всех деревнях.

Вообще-то, деревня называется Большой Радостью. Была и Малая Радость, но в хрущевские времена, во времена укрупнения деревень ее признали бесперспективной. Председатель сказал: “Свету не будет, будете лампы керосиновы жгать”, и крестьяне переехали в Большую, многие – со своими домами. Не стало этой деревни, только кустарник один на ее месте, но название в памяти людской сохранилось, и теперь местность, на удивление богатую грибами, по-прежнему зовут Малой Радостью.

…в самый день храмового праздника, когда весь народ шумно окружал увеселительное здание (кабаком в просторечии именуемое) или бродил по улицам, обнявшись между собою и громко воспевая песни… въехала в село плетеная крытая бричка, заложенная парою кляч едва живых…

Александр Пушкин “История села Горюхина”

Пушкин с его незаконченной “Историей села Горюхина” возник не случайно. Во-первых, вы еще не знаете первого названия Большой Радости: Горюшкино. Во-вторых, же… если вчитаться, замечаешь, что за прошедшие два столетия в жизни нашей русской деревни мало что изменилось (за исключением тракторов и “Богатых, которые плачут” в телевизоре). Слишком, даже до боли злободневно…

Итак, по одному из преданий, деревня звалась Горюшкино. 8 ноября, в Дмитриев день, деревня отмечала престол. Ну, гуляние, все остальное, а в это время по тракту, разрезающему деревню пополам, из Макарьева в Семенов едет какой-то, то ли начальник, то ли барин. “Что ж вы такие веселые?” – “Дак, престол у нас!” – “А что за деревня?” – “Горюшкино, барин.” – “Так, пускай с этой минуты оно Радостью будет называться!” Видно, тогда это делалось просто, так как науки топонимики еще не выдумали, и с той поры Горюшкино действительно превратилось в Радость.

Есть и другая, более романтичная версия. Согласно ей в Радости, стоящей на вышеуказанном тракте, кончался великий лес, в котором обитали свирепые разбойники. Купцы, успешно преодолевшие опасность считали сие великим счастьем – отсюда и Радость. Версия эта не выдерживает никакой критики, но право на жизнь все же имеет.

Как бы то ни было, Радость славилась не гуляками и не бандитами, а “печекладами”. По русской традиции в каждой деревне развивался свой промысел; в Радости не было перевода печникам.

Основание Горюхина и первоначальное население оного покрыто мраком неизвестности. Темные предания гласят… что все жители оного были зажиточны, что оброк отсылали единожды в год и отсылали неведомо кому на нескольких возах. В то время все покупали дешево, а дорого продавали… Мы не должны обольщаться сею очаровательною картиною. Мысль о золотом веке сродни всем народам и доказывает только, что люди никогда не довольны настоящим…

Александр Пушкин “История села Горюхина”

С историей Радости все более-менее ясно. Начиналось все во времена церковного раскола, когда в глухие Керженские леса (исток знаменитой реки Керженец находится всего в пяти километрах от Радости) от преследования властей в массовом порядке бежал простой православный люд. Леса были, как тогда говорили, “зверопаственны” (там свободно паслись непуганые звери), и старообрядцы чувствовали здесь себя весьма вольготно. Над великим множеством раскольничьих скитов покровительствовали богатые купцы, а особенным авторитетом здесь почитался некий старец Иона, один из ближайших сподвижников опального протопопа Аввакума. Иона и Аввакум переписывались даже в то время, когда второй заживо сгнивал в подземном заточении в заполярном Пустозерске.

Но не подумайте, что обитатели Радости – потомки раскольников! Нет, здесь живут потомки… искоренителей раскольничества. Беглые “божьи люди” описываемую местность так и назвали: Бегложью. Последующие поколения переделали это название в “Белбаж”, в этом виде название села, являющееся административным центром здешнего куста деревень, дошло до нашего времени.

При Петре I староверов стали “переводить в православие” и в Белбажи появился эмиссар Москвы Питирим, впоследствии ставший Нижегородским архиепископом. Основанный в 1708 году Троицкий монастырь являлся форпостом борьбы, и, судя по всему, она была успешной. Правда, исходя из документальных источников, монастырю постоянно требовалось множество крепких людей для охраны, как правило, из бывших стрельцов. Борьба с расколом, по всей видимости, закончилась тем, что сектанты ушли еще глубже в “зверопаственны” леса, светское же население Белбажи составили потомки стрельцов, смешавшиеся с остатками разгромленных ранее разинских банд. В одной книге 100-летней давности я нашел следующее замечание: “…подмонастырская слобода Троицкого Белбажского монастыря, ранее бывшая притоном раскольников, теперь состоит из одних православных”.

Радость-Горюшкино, отстоящее от Белбажи на 3 километра, являлась так же одной из монастырских слобод. Монастырь до 1764 года являлся мужским, после чего, в результате непонятных событий, был преобразован в женский, в коем виде и просуществовал до 1928 года .

Березовая роща и еловый лес снабжают обитателей деревами и валежником на построение и отопку жилищ. Нет недостатка в орехах, клюкве, бруснике и чернике. Грибы произрастают в необыкновенном количестве; сжаренные в сметане представляют приятную, хотя и нездоровую пищу.

Александр Пушкин “История села Горюхина”

Пятьдесят дворов, около ста десяти жителей, больше двух третей из которых пенсионеры, - вот нынешнее население Большой Радости. В Белбажи – правление колхоза, одно из отделений которого разместилось в Радости. Колхоз носит название “Новый путь”. Между прочим, гениальное название, так как подходит к любой власти и к любому изменению аграрной и прочей политики. К сожалению, имя колхозу не помогло: хозяйство медленно, но верно клонится к упадку. Да и название колхоза крестьяне почему-то переиначили по-своему: “Новый плут”. Председатели теперь меняются часто. Следующий, Федор Петрович Потехин, “приступил к исполнению” только по весне. Пришел с должности колхозного агронома, всю подноготную знает, в том числе и поговорку про “нового плута”, но как он сам заметил, “другого выхода не было”.

Мы встретились на овсяном поле, невдалеке от Радости. Его дожинали все четыре колхозных комбайна (на следующий день два из них сломались). Общее положение “Нового пути” председатель оценил кратко: “Щас живем только на себя…” По всей видимости, то, что колхоз соберет, уйдет по весне снова в землю. Что касается животноводства, то сейчас осталось только 300 голов скота, из них 200 коров (100 из них на Радостной ферме) и 100 телят. То, что происходит в последнее время, не иначе как “обвалом” не  назовешь. Но лучше бы мне поговорить с одним старым жителем Радости, который был председателем в лучшие времена, Иваном Васильевичем Догадовым.

По пути к Догадову, у самого входа в деревню, я натолкнулся на крест. Странно: такие положены ставить на могилах, а этот – у дорожной обочины… Табличка, привинченная к кресту, сообщала: “Платова Анастасия Викторовна. 13.6.81 – 17.9.94” Тогда я поспешил дальше, но позже узнал об одной трагической, с оттенком мистики, истории. С прицепа, перевозящего солому, упала девочка. Разбилась насмерть. В Радости, где подобных событий издревле не случалось, воспринято это было с ужасом. Вроде бы, упала и упала - всякое ведь случается -  тем более что не из Радости девочка была, а из Белбажи. И дурное предзнаменование оправдало себя.

Если до 94-го колхоз по инерции еще жил нормально, закалка крестьян позволяла это, то с 95-го начался коллапс. Повесился, кстати, отчим несчастной девочки Насти (он был за рулем злополучного трактора). Последовал целый ряд непонятных событий, в частности, один мужик вполне мог избить до полусмерти другого за право обладания косяком от ворот колхозной конюшни (коней сократили до одного и конюшну потихонечку растаскивали). Нет, лучше уж промолчу… всякое бывало, да не о всем сказать можно.

Иван Васильевич Догадов председательствовал с 65-го по 74-й годы. А до того – инструктором райкома при МТС в девичьем монастыре (в Белбажском монастыре до сих пор колхозные мастерские). А до того пастухом и счетоводом в колхозе “Красный пахарь”, который существовал в Большой Радости до хрущевского укрупнения (в Малой радости был свой колхоз – “Им. тов. Ленина”). Мог бы еще попредседательствовать, но…

-          Если честно, сняли меня. За употребление спиртными напитками.

-          А сейчас – как с этим?

-          Сейчас – нет…

-          Ну, а почему тогда?

-          Ой, трудно себя понять…

-          Что же теперь с колхозом случилось?

-          Еще по девяносто третий год я работал главным агрономом в колхозе нашем. А резкое уменьшение поголовья, сокращение площадей пошло с девяносто пятого. Я много об этом думал… и пришел к такому вот выводу: где-то лет пять назад государство полностью сориентировалось на завоз. На импорт. Наверное, кому-то выгодно это было…

-          Чем же сейчас живет народ в Радости?

-          Грибами, клюквой. Заготавливают, продают. Лес, в общем, спасает.

-          И так до самого конца? Делать-то что?

-          Под нами здесь открыли громадные залежи каменной соли. Разработки соляные могут здесь жизнь оживить. Но… ничего этого не будет. Огромные средства надо – а их нету… а больше ничего я не вижу.

Много знает Иван Васильевич, да не о многом желает со мной поделиться. Конечно, “Новый путь” не в самом лучшем положении: ведь это самое удаленное хозяйство района и земля здесь на удивление скудная. Хозяйствовать на ней с выгодой всегда предствалялось неразрешимой задачей.

…все вообще склонны к чувственному наслаждению пиянства… При возвращении с кладбища начинался тризна в честь покойника, и родственники, и друзья бывали пьяны два, три дня или даже целую неделю, смотря по усердию и привязанности к его памяти…

Александр Пушкин “История села Горюхина”

Пустынная дорога между Белбажью и Радостью. Морозные, тихие сумерки. Мужик, идущий мне навстречу, выписывает недвусмысленные “синусоиды”. Ну, думаю, сейчас этот пьянчуга “докопается”… а в сторону уже не свернешь: неудобно как-то. Иду себе вперед, типа не вижу ничего вокруг. Не пронесло: “Эй, ты. Ну-ка, иди сюда”.

Конечно, не подхожу. Неловкое молчание. Он сам идет. Стараюсь держаться достойно, хотя, с каждым шагом преимущество его в росте все ощутимее. Глубокий баритон, сопровождаемый свежим перегаром:

-          Ты кто таков? Почему не знаю?

-          Да так, считай, путник.

-          Путник? А фамилия твоя какая?

-          Михеев.

-          Не знаю такой. Но все равно, путник… счастливой тебе дороги! Пусть светлым будет твой путь.

Он протянул мне руку. Она оказалась удивительно холодной. В глаза друг другу мы так и не посмотрели. И разошлись каждый в свою сторону. Шагов через пятьдесят я оглянулся, но в сумерках его долговязую его фигуру уже было не разглядеть. Потом он запел, во весь свой прожженный баритон. Слова не были понятны. Через несколько минут и голос уже был едва слышен. Я приближался к Белбажи, он – к своему Большому Счастью.

Кто-то мне говорил, что ночами по деревням еще бродит призрак коммунизма…

…основанием оной была следующая аксиома: Чем мужик богаче, тем он избалованнее, чем беднее, тем смирнее. Вследствие всего… старался о смирности вотчины, как о главной крестьянской добродетели.

Александр Пушкин “История села Горюхина”

По логике вещей, деревню, в которой подавляющее население составляют старики, и должен представить старик. Тем более, повод подходящий: пожилые (да и не только) как раз дружно “пасутся” в поле. Занятие, которому они себя в этот день посвятили, по правде сказать, не слишком благородное, и даже  унизительное. В общем, жители Радости уже несколько дней в колхозном поле подбирают картошку, оставшуюся после того, как колхоз уже ее убрал. “Вот так и живем, небаско” – метко заметила одна из пожилых уборщиц недобранного урожая.

С поля я ушел не в лучшем настроении. На другом поле трудился конь Филька, 23 лет. На нем пахал дядя Леша. Ну, хоть в чем-то жителям Радости повезло: колхозный конь очень даже помогает в нелегких крестьянских буднях. А живет-то, как король! Один, на всю конюшню. Растащенную, только…

У одного из домов стоит два трактора. Один, полуразобранный, другой, вроде бы, на ходу. В моторе копается парень, а пол ногами его мешается крохотная девчушка, как потом выяснилось, племянница Аня. А парня зовут Николаем Веселковым. В трактористы он пошел сразу после школы, вот, на той старой “Беларуси” он проработал семь лет, а потом из двух тракторов собрал вот этот. Конечно, копотни с ним много, но “старичок” на ходу, трудится исправно. “А не хотите ли, между прочим, чайку попить!” Да, разве откажешь этому простому парню с застенчиво опущенной головой? Да пусть он со своей, еще преисполненной недежд, “молодежной колокольни”, расскажет про “радостную” жизнь (В Радости, между прочим, меня приглашали на чай в каждом втором доме.)

Коля заранее извинился, что “чайный” чай давненько закончился, но мама, Валентина Сергеевна, заваривает чай из черноплодки. Он еще полезнее. Не знаю, насколько полезнее, но бесплатнее – это точно.

-          Николай, а как у вас с зарплатой в колхозе?

-          Да, в общем-то, никак. Дадут, время от времени 50, 100 рублей. Изредка.

-          Чем же вы живете?

-          А чем? Пенсионеров много… Отработаешь день, съездишь к кому из пенсионеров – вот тебе и деньги. Конечно, кто-то на вино их тратит, а я к алкоголю равнодушен. Хотя, часто на работе мужики пьют: “Давай, с нами!” А мне зачем? Времени-то нет, с хозяйством все время управляться надо. То дрова, то еще чего. Грибы у нас принимают: частники, перекупщики. За лисички сначала по тридцать рублей платили, потом, правда, по десять стали. Клюква в этом году хорошая уродилась. Собирай – не хочу.

-          А почему у вас колхоз так зовут: “Новый плут”. Вроде, теперь председатель ничего…

-          Да, их сколько поменялось, председателей? А толку-то… Народ как-то изменился, никто никому не верит. Никому.

-          Сколько сейчас в Радости молодых?

-          Да, немного. Человек пять, что ли. Да, пьют все. Напьются, валяются. Заработка-то стабильного нет.

-          Николай, ну, вот скажите: все-таки название у вашей деревни такое, как бы счастливое. Может, хоть от этого у вас жизнь получше, чем в том же Гореве, к примеру?

-          И в Гореве, и в Сермягине – так же живут. Да, бывает у нас, такое: вечером выйдешь, – мужики поют. Вот, Василий Платов, если выпьет, может до утра с гармонью петь. А трезвый – не поет. Я вот в соседнем районе бывал. Там другие люди, “в себе”, что ли. Угрюмые, что ли. Мне говорят: “Давай, в Городец приезжай!” Да, нет. Мне здесь хорошо. У нас много уехало. Особенно проблема с невестами: девчонки, как учится уезжают, так и с концами. А мне в Радости лучше. Уйдешь в лес, там тишина… Да, еще живу надеждой, что соль здесь будут разрабатывать. Может, все оживет…

  Эх, Коля, Коля, да ничего у вас здесь с солью не будут делать, она по нынешним временам золотой выйдет. Так же, как и с сельским хозяйством: может, и будет все хорошо, однако, когда мы сами стариками станем. И боюсь я, что мы, как родители наши, будем мороженую картошку в поле собирать. Как… не скажу, лучше, как кто.

Ведь мне преходилось бывать в деревнях, где колхозы вообще “отменены”. Паи розданы экс-колхозникам, кто-то их пропил, а кое-кто и свое дело попытался открыть. Но и тем, кто “шевелится”, сейчас неимоверно трудно. Но ведь выкручиваются!

Думаю, и в Большой Радости научатся. Да, в общем-то, давно уже научились: полтора десятилетия непрерывных экспериментов с сельским хозяйством должны же принести хоть какие-то плоды…

Геннадий Михеев

Фотокниги о России и русских людях в формате PDF (для начала скачивания достаточно "кликнуть" по картинке):

Книги о фотографии в формате FB2 (для начала скачивания достаточно "кликнуть" по картинке):

Фотоальбомы: