УЛЫБКА №1

Говорят, «Джоконда» - одна из величайших мистификация всех времен и народов и кому-то просто выгодно нагнетать вокруг нее ажиотаж. А между тем не так давно самой знаменитой улыбке исполнилось 500 лет. За полтысячелетия споры о ней не умолкали ни разу! Разве может ложная ценность жить столько времени?

Один остроумный человек про загадку этой улыбки сказал следующее: «Вот, все говорят: тайна, загадка, проклятый вопрос... А может быть, эта Мона Лиза просто была дурочкой?..»

Право на жизнь имеет всякая версия, в том числе и эта, и, кстати, пять веков споров, которые шлейфом следуют за этой картиной, - вовсе не доказательство высокой истинной ценности предмета (кстати, если говорить о конкретной цене на оригинал «Джоконды», то она просто не определена - картина считается... бесценной; правда, есть конкретная сумма страховки). В конце концов, свою историю имеет не только человеческая мудрость, но и глупость, выражающаяся, например, в поклонении поп-идолам типа Майкла Джексона, Айфона или Кока-колы.

Итак, если в улыбке Джоконды есть загадка, то - в чем она? Автор предлагает свою, оригинальную версию разрешения этой тайны. Прекрасно, кстати, понимаю, что можно поймать лягушку, препарировать ее, тщательно описать ее внутреннее устройство и потом с высокой степенью достоверности сделать заключение о том, почему она прыгает и так ловко ловит мух. Правда, после этого испытуемая лягушка, скорее всего, не сможет прыгать и ловить мух. Положение усугубляется тем, что «Джоконда» на Земле одна, а лягушек миллиарды, а значит, если мы поверим ее гармонию алгеброй, то вряд ли потом сможем наслаждаться «жизнью» этой картины, потому что препарированная жизнь - это смерть.

На земле существуют миллиарды репродукций «Джоконды». К оригиналу имеют доступ немногие (автор подобной привилегии также лишен), а потому свое маленькое исследование с прилагающимся в конце ключом к разрешению загадки, начну с изложения мнения людей, непосредственно причастных к тайне. В 1911 году в Лувре было совершено дерзкое ограбление. Один итальянский подданный (не будем упоминать его имя, дабы ему не досталась слава Герострата) наглым образом умыкнул самое охраняемое творение парижского музея - портрет моны Лизы. У него была цель: привезти шедевр в Италию, и там в одиночестве любоваться им до конца своих дней. Полотно нашли, хоть и не сразу, но вот, что  мне хотелось бы отметить. Один из исследователей Ренессанса Бернард Бернсон, человек, имевший возможность напрямую общаться с оригиналом, откровенно тогда заявил, что при получении известия о пропаже он наконец-то почувствовал... облегчение. Ему давно хотелось, чтобы этот образ перестал существовать, чтобы этот кошмар (именно кошмар!) навсегда стерся из его памяти. Его просто тошнило от этой женщины с выражением хитрости, самодовольства, надменности на челе!

Когда «Мона Лиза» была найдена, Париж, в отличие от искушенного искусствоведа Бернсона, ликовал.

Но обратимся к самому началу. Откуда мы можем смело говорить о сроке начала работы над картиной - 1503 годе? Вовсе не от самого маэстро, а из книги другого итальянца Дрорджо Вазари «Жизнеописание знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Сведения из этого объемистого труда несколько веков не подвергались сомнениям, но только в последние годы исследователи вспомнили, что книга писалась в конце 40-х годов XVI века, через 30 лет после смерти поэта. Как правило, первоисточниками такие документы могут считаться лишь условно.

Итак, согласно книге маэстро был 51 год и он получил заказ от флорентийского купца Франческо ди Бартоломео деле Джокондо написать портрет его третьей жены моны Лизы ди Антонио Мария ди Нолдо Герардини.

Когда женщина стала впервые позировать маэстро, ей было 24 года, что было по тем временам весьма зрелым возрастом. Согласно легенде для того, чтобы развеселить модель, художник во время сеансов приглашал музыкантов и шутов. Леонардо так увлекся писанием этого портрета, что полностью забросил другой, более выгодный заказ - «Битву при Ангиари» - выхлопотанный, между прочим, хорошим другом художника Макиавелли. Леонардо был великим «тормозом» своего времени и большинство из его начинаний так и остались неоконченными; примерно то же случилось с «Джокондой». Неудовлетворенный работой, маэстро буквально помешался на портрете и после бегства из Флоренции он таскал его с собой всюду, и, если верить Вазари, писал переписывал его четыре года. Исследователи находят на полотне по 20, 30, а то и больше лессировок.

Все это - хрестоматийные факты. Но, если отойти от штампов, давайте попробуем узнать, как видели ЭТУ улыбку современники. Если относительно фактов жизни Леонардо Вазари мог и ошибаться, то уж понимание современниками самой сути Джокондовой улыбки биографом по идее должно быть передано верно: «...рот с особым разрезом и своими концами, соединенными алостью губ, в сочетании с цветом лица, поистине казался не красками, а живой плотью. А всякий, кто внимательно вглядывался в дужку шеи, видел в ней биение пульса...» Понимаете, что видели в этом портрете современники? Изощренное мастерство, и не более того...

Просто маэстро шагнул вперед относительно своей эпохи настолько, что люди XVI века не могли видеть ничего кроме имитации жизни на полотне. Хотя, это по тем временам было очень и очень значимо.

Кстати. Много позже установили, что на портрете изображена вовсе не супруга флорентийца деле Джокондо, а совсем другая женщина. Некоторые утверждают, что это некая Изабелла Гуаланди. Но так ли для нас значимо имя этой женщины? Прах Лизы, Изабеллы, миллионов других прекрасных и не очень дам, самого маэстро - давно смешались с землей (останки Леонардо были утеряны и только в XIX веке из кучи праха на кладбище выбрали самый крупный череп и несколько костей, которые до сих пор выдают за останки гения). Так вот: сонмы людей появились на свет и их унесло потоком времени, а «Джоконда», как и многие другие шедевры, молчаливо взирает на нас. Участь картины гораздо завиднее участи абсолютного большинства людей - и так ли важно, кто там изображен?

Леонардо оставил после себя ничтожно мало полотен и громадное количество записей и рисунков. Их дотошно изучили, пытаясь найти ответ (или хотя бы какие-либо указания на него) на вопрос о том, зачем так мучился маэстро, четыре года изнурявший женщину музыкантами и шутами (если это было действительно так). От мастера  - ни единого слова. Нашли только одну фразу, относящуюся к тому времени и принадлежавшую явно руке другого человека. Слова эти обнаружили совершенно случайно, так как они были старательно замараны чернилами:

«О Леонардо, почему вы так много трудитесь?»

...Итак, человечество развивалось и постепенно стало понимать что в ЭТОЙ улыбке кроме мастерства имитации есть нечто большее.

Появилась следующая идея: Леонардо изобразил себя самого. Это зашифрованное послание человечеству от человека, осмелившегося шагнуть выше и увидевшего там НЕЧТО. Художник как бы перенес частичку своего духа на полотно и взирает на нас, будучи уверенным в том, что он-то наверняка достиг обещаемого многими религиями бессмертия.

Но, если так судить, каждый творец на Земле вкладывает в любое свое творение частичку себя и каждый портрет в той или иной мере является автопортретом.

Потом обратили внимание на то, что женщина одета в темные вдовьи одежды - а ведь повода одевать траур ни у Лизы, ни у той же Изабеллы не было. В одном из трактатов XVI века нашли указание на то, что портрет Джоконды «в котором был замечательно изображен улыбающийся рот, исполнен в виде Весны». При чем здесь весна? Отсюда появилась версия: подлинная «Джоконда» - это картина, хранящаяся в петербургском «Эрмитаже» - именно на ней (они известна под названием «Коломбина») женщина - в образе Весны. Версия имела слабую сторону: «Коломбина» вовсе не причислена к разряду гениальных, к тому же приписывают ее кисти не маэстро, но его любимого ученика Мельци.

Вскоре стали замечать, что женщина вовсе не прекрасна а даже дурна. Добрую сотню лет назад русский эстет Аким Волынский замечал, что Джоконда «гениально уродлива», да и вообще она - старуха. Улыбка же женщины - не более чем «выражение душевного бессилия». Одновременно оформилось мнение, что есть все же на свете вещи, которые нельзя понять, - но расшифровщиков улыбки было уже невозможно остановить.

 одна из пародий на Мону Лизу XVIII века

Находили в улыбке образ природной женственности (слова писателя П.Корле): «...нежность и скотство, стыдливость и затаенное сладострастие, великая тайна сердца, обуздывающего себя...»  Обнаружили улыбке и нечто инфернальное, дикое (итальянский искусствовед А.Конти): «...ее завоевательские, звериные инстинкты, все наследие биологического вида, стремление соблазнить, заманить в ловушку, тонкость обмана, доброта, скрывающая жестокое намерение...»

Не оказался в стороне от улыбки и отец психоанализа З.Фрейд. Прежде всего он отметил соединение в ней двух противоречащих начал, управляющих жизнью женщины: «...сдержанности и обольщения, жертвенной нежности и безоглядно-требовательной чувственности, поглощающей мужчину как нечто постороннее.»

еще одна из пародий на Мону Лизу XVIII века

Вспомнили ко всему прочему не слишком определенную сексуальную ориентацию маэстро. Некоторые открыто говорили о его «голубизне», но тот же Фрейд, к примеру, утверждал, что Леонардо вообще был асексуален; психоаналитик обоснованно сомневался как в том, обнимал ли Леонардо хоть раз в жизни женщину, так и в том, били ли у маэстро с его любимым учеником Мельци, сопровождавшим его до смерти, еще какие-нибудь отношения с кроме духовной близости.

Тем не менее, улыбку прекрасной флорентийки стали считать чуть ли не безнравственной. Соответственно, безнравственность интерполировалась на все творчество маэстро.

Экзюпери однажды сказал: «Возражение против прогресса всегда сводилось в обвинении в безнравственности». В конце концов, так ли важна личная жизнь творца после того, как от него остались только его творения? Разве думаем мы о мужеложстве, слушая чарующую музыку «Лебединого озера»... об алкоголе и кокаине, читая «Анну Снегину»... об особенностях жизни шизофреников, созерцая «Виноградники в Арле»?

Из всех гениев я более всего завидую Брейгелю. Потому что о его жизни нам не известно почти ничего.

Совсем недавно профессор Маргарет Ливингстон из Гарвардского университета представила свою теорию объяснения тайны улыбки Джоконды. По ее мнению, эффект мерцающей улыбки связан с особенностями человеческого зрения. Ливингстон заметила, что улыбка Моны Лизы очевидна только тогда, когда зритель смотрит не прямо на губы Джоконды, а на другие детали ее лица. Исследователь предполагает, что иллюзия исчезновения улыбки при смене угла зрения связана с тем, как человеческий глаз обрабатывает визуальную информацию.

Особенности зрения человека таковы, что прямое зрение хорошо воспринимает детали, хуже — тени. «Ускользающий характер улыбки Моны Лизы можно объяснить тем, что она почти вся расположена в низкочастотном диапазоне света и хорошо воспринимается только периферическим зрением», — заявила Ливингстон.

Физиогномисты нашли, что улыбка у моны Лизы вымученная. Так люди вообще не улыбаются. А теперь мы отвлечемся от мнения авторитетов и обратимся к маленькому открытию.

Началось все, как это и бывает обычно, с ошибки. Когда-то я делал черно-белую репродукцию (с цветной репродукции) пресловутой «Джоконды». По какой-то трудно объяснимой глупости я снимал через желтый светофильтр, к тому же напечатал снимок слишком плотно - и результат меня, мягко говоря, обескуражил. Мона Лиза не репродукции... вовсе не улыбалась, а смотрела на меня строго и даже чуточку злобно.

Куда делась улыбка? Тогда я провел опять же дурацкий опыт: альбом с цветной репродукцией «Джоконды» я вынес на балкон и раскрыл его при лунном свете. Результат был примерно тот же - улыбка пропала напрочь. Получается - как Чеширский кот без улыбки!  Улыбка - отдельно, кот - тем более...

При красном лабораторном свете улыбка вернулась на место. Значит так, подумал я, если при разных освещениях женщина на репродукции ведет себя по-разному, значит... вскоре по молодости лет я увлекся другими глупостями и на много лет забыл о своем наблюдении. Теперь вернулся к нему, и сам не знаю, почему. Я узнал об условности восприятия человеком цветов, прочитал пару умных книг о Возрождении и даже кое-что в них понял; но, что самое главное, я понял: многое из того, чему я поклонялся и на что неровно дышал, оказалось пылью.

 фрагмент "Джоконды" без "фотошопа", то есть, цветовых фокусов

 без синего канала с переводом в ч/б; так воспринимается картина при красном "лобораторном" свете

 без красного канала, с переводом в ч/б

 синий канал; приблизительно так картина смотрелась бы при лунном свете

 красный канал; приблизительно так Леонардо мог видеть свою работу при свете свечей

Если быть точнее, при свечах "Джоконда" воспринимается примерно так:

А улыбка моны Лизы... ну, в общем, Вы наверняка сообразили, о чем я.

Теперь, кстати, не о чем и жалеть. То, что запрятал маэстро в свое творение - это осталось (правда, с той поры красочная поверхность покрылась мелкими трещинами), а вот о том освещении, при котором писалась картина, мы можем судить только приблизительно. Если сеансы с живой моделью, музыкантами и шутами скорее всего проводились при дневном свете, то дописывать маэстро мог при каком угодно - от свечей, масляных ламп до той же Луны. Наверняка известно лишь, что, если маэстро увлекался работой, он не отрывался от нее сутками.

Но довольно рассуждений. Иначе, я чувствую, наша «лягушка» близка к смерти, а ведь мы только «занесли над ней скальпель»!

Многими специалистами отмечено еще вот, что. Улыбка владела мыслями маэстро как до, так и после «Джоконды». Он несколько раз пытался повторить ее, например, в «Святой Анне с Марией и Христом» и в «Иоанне Крестителе». «Иоанн» - последнее из дошедших до нас полотен Леонардо; оно начато через 12 лет после «Джоконды»:

Его улыбка совсем другая, так мог бы улыбаться Мефистофель. Возможно еще через 500 лет, ежели человечество еще будет существовать, скажут, что «Джоконда» - жупел, «Иоанн»  - круто, а мы - дураки.

По правде говоря, не хотелось бы, но разве будет потомкам интересно наше хотение?

Геннадий Михеев