Фотография без фотоаппарата
…Странно у тебя получается, везешь с собою камеру, а даже и не щелкнешь. -- Будет кадр -- щелкну. А пока кадра нет, чего зря щелкать? -- Когда же будет этот кадр? -- Не знаю, но когда-нибудь будет. Его можно ждать хоть всю жизнь. Капитан меня озадачил. На мой-то взгляд, нас окружали десятки и даже сотни кадров. Прямо отсюда, не сходя с места, я мог бы нащелкать целую пленку -- и лес за озером, и остров, и наш костер, над которым болтались носки на каких-то невероятно корявых палках. И носки, и палки, и озеро казались мне необыкновенными и не виданными никем в мире. -- И вообще-то,--сказал капитан,--вообще-то зачем фотографировать? Я хоть и фотограф, но в принципе против фотографии. Долой вообще эти камеры. Видишь мир -- так и фотографируй его глазами, щелкай ими, хлопай вовсю. Снимай кадр и отпечатывай в душе на всю жизнь. -- Не знаю, -- сказал я. -- По-моему, это какая-то чушь- фотограф, который не фотографирует. Ну а для меня ты можешь снять кадр? Сними хоть меня-то у костра. -- Вот еще,-- сказал капитан.-- Чего тебя снимать? Неохота.
Юрий Коваль, "Самая легкая лодка в мире"
Фотография настолько многолика, что есть вариант фотографической деятельности... без фотографий. Фотограф возможен без фотоаппарата, даже если это не искусство фотограммы.
Хитрость здесь в том, что любой фотограф, прежде чем нажать на клавишу своей камеры, должен сначала увидеть. Как ни крути, способность увидеть - это таинство, малопонятное неискушенному. Картье-Брессон называл это «мгновенным узнаванием» или «восхищением». Многие фотографы замечают, что некоторые образы им приходят в... снах. Никто толком не расшифровал механизм сновидений и, возможно, занятие фотографией во сне - всего лишь продолжение ежедневных метаний мастера. Но есть, возможно, и другое: мечта о классном кадре (не скажешь же: гениальной карточке... а то за психа примут!). Самое поразительное здесь то, что фотографии из снов приходят когда-нибудь наяву!
И это в очередной раз доказывает, что жизнь гораздо богаче любого воображения.
Занятие е фотографией - очень зыбкая вещь, поскольку зависит от наличия работоспособной аппаратуры, материалов и денежных средств. Если хотя бы одного из этих составляющих нет, - что толку будет от стараний человека?
Но есть времена и обстоятельства, когда может не быть всего. Война или революция - они все перемешивают, и, кстати, в эти экстремальные периоды от фото-деятельности целиком отпадают любители, а трудятся над фото-летописями лишь профессионалы - и то лишь те, кому повезет остаться «в обойме». Что тогда делать фотографам, если они не на фронте в качестве военных корреспондентов или аэрофотосъемщиков? Да, просто жить, наверное...
Есть много людей, которые даже не подозревают, что Господь наделил их особенным, фотографическим мышлением. В этот вид мышления включено многое, в том числе и стремление остановить в памяти зрительные образы. То, что я выше уже обозвал «.чувством хрупкости бытия. Кроме того, в фотографическое мышление входит умение «схватить» миг, чувство композиции, представление мира всего в двух измерениях и осознание значимости того, что ты делаешь.
История сохранила поразительный пример фотографа, ни разу в жизни не бравшего фотоаппарат. Ефросиния Керсновская прожила долгую жизнь, и когда узнаешь подробности судьбы этой женщины, трудно поверить, что такое вообще можно пройти и выжить. За плечами у нее было 12 лет ГУЛАГа, в которые вместились и расстрельные приговоры, и побеги, и смертельные болезни. Хотя Ефросиния Антоновна в последнее годы своей жизни расплачивалась за пережитое всевозможными болячками, она оставила после себя уникальные, ни на что не похожие мемуары.
Начала их «рисовать» Керсновская в 1963-м году, задолго до появления великих разоблачительных произведений о сталиских репрессиях, а потом она несколько раз свои творения переделывала. Их особенность в том, что воспоминания богато иллюстрированы автором. Начиналось все с 12 общих тетрадей, а потом, когда друзья перепечатали рукопись, она рисовала картины увиденного когда-то на обратной стороне машинописных листов. Всего, в самом подробном варианте, сохранилось больше 700 «картинок». Один из вариантов мемуаров в 1991 году издан в форме альбома с относительно небольшим количеством текста.
Рисовала Ефросиния старательно, особенно вдаваясь в детали, и кажется удивительным, как память этой женщины оказалась способной вместить в себя почти все увиденное. Больше всего эти воспоминания похожи на комиксы, или не лубочные картинки - все-таки она была непрофессионалом - но, с другой стороны, смотрится это как фотоальбом с цветными карточками.
Она запомнила все: как выглядела параша, во что были одеты зеки, в какой обстановке проходили допросы, чем мылись в бане, как отправляли «жмуриков», в какой форме случалась лагерная любовь. В человеке жила истинная мания к деталям, к подробностям.
Есть, правда, особенность: если воспоминания написаны от первого лица, то в свои рисунки Ефросиния вводит саму себя как героя. Но не в этом суть: через всю эту титаническую работу рефреном проходит мысль о том, что все это могло бы быть зафиксировано фотокамерой, но - по понятным причинам - это было невозможно. Зато человеческий мозг сработал как фотоаппарат и в данном случае не было скидок на отсутствие пленки и все прочее - дух человеческий, по сути, способен вместить в себя все. Ну, чем не идеальный фотограф! В предисловии Керсновская писала:
«...Я начала рисовать там, в Норильске, - сразу после того, как вышла из лагеря. Не было еще ни тюфяка, ни простыни, не было даже своего угла, но я уже мечтала нарисовать что-то красивое, напоминающее прошлое...»
Найти ли лучший пример для того, чтобы объяснить, что такое «чувство хрупкости бытия»?
Был момент, когда «тройка» ее осудила на расстрел, и Ефросиния крикнула этим людям в лицо: «Правда как свет! Никогда луч тьмы не проникнет в светлое пространство: поэтому ваша ложь боится правды!..»
Один из замечательной плеяды литовских фотографов Витас Луцкус обронил однажды: «Художника, изобразившего на скале двадцать тысяч лет назад кита с китенком в животе, можно смело назвать первым в мире фотографом. Его интересовала не физиология, не игра света и тени, а реальное событие».
Возможны и неожиданные пути развития фотографической техники, о которых не могут подозревать даже самые смелые фантасты. Может, например, измениться сама форма бытования фотографии. Но пока неизменным остается одно: способ получения фотоизображений. Даже в самом современном цифровом аппарате сохраняется элементарное сочетание: выдержка и диафрагма. Сейчас многие из профессиональных (и не очень) фотографов увлечены новыми технологиями и относятся к ним подчас с преувеличенным пиететом. А некоторые ( более пожилые фотографы) над ними тихонько посмеиваются: мол, ребята, «заклинило» вас этом деле, но все равно же надо - на любой технике - просто классно снимать.
Потому что в основе даже голографической фотографии будет положено умение видеть. Умение вовремя нажать на кнопку, оказавшись в нужный момент в нужном месте. А уж что за коробочка будет у тебя в руках (как говаривал один фотограф, классные кадры можно делать и спичечным коробком), - дело второе.
Именно эта тема - фотографического видения - и должна быть предметом внимательного рассмотрения и обсуждения. Даже, если из зоны внимания выпали «мокрые» процессы, все равно останется главный акт фотографии, называемый не слишком благозвучным и тяжеловесным словом: экспозиция. Мир будто сам при помощи световых волн воспроизводит себя на носителе! Это ли не чудо? Пленка, дискета, или дагерротип - все равно - просто результат воздействия света на вещество. То, что этот процесс происходит по воле и желанию фотографа, позволяет его сравнить с, пусть маленьким, но - Демиургом. Творцом.
Творцом будет считать себя и суперфотограф, обличенный всеми возможными наградами, и баба Люся, снявшая своего внучка «мыльницей» (а, если получится резко, она, пожалуй, посчитает себя гением). Такая у фотографии особенность: ей может заняться любой. Даже обезьяна. Вот, почему фотография - не искусство: она - естество. Точнее, противоречивое соединение искусства и природы.
Загадкой для меня является то, что из фото-профессионалов никто и не задумывается о том, что, по сути, борется с природой. «Приручает» свет. Но опять же повторюсь: возможно, это и к лучшему. Задумаешься, как ты шагаешь - обязательно споткнешься. Именно по этой причине большой интерес представляет мнение о фотографии людей, имеющих весьма далекое к ней отношение. Пусть и интеллектуалов, элиты общества, но - фотографических дилетантов. Они глядят на фотографию свежо, как дети, тем самым, «разрывая» путы стереотипных представлений. На удивление, о фотографии размышляло так много людей, что мы даже и не смогли предположить. Не всегда удачно, но почти всегда оригинально. К ним стоит прислушаться.
Борис Хазанов, роман «Нагльфар в океане времени». Вот размышления писателя из книги:
«Несколько слов о фотографиях - тусклых отпечатках времени, на первый взгляд особой исторической ценности не представляющих. Но думается тайный фокус фотографии, ее болезненное очарование - не в том, что она хранит частицу истории. Не в том, что, разглядывая старый снимок, я могу легко узнать о прическах и модах, получить представление, как выглядели Икс или Игрек... Секрет фотографии - в ее мистическом свойстве превращать время в вечность, это чувствуется, когда смотришь на карточку, не зная, кто там изображен, и вот отчего лица неведомых безымянных, навсегда исчезнувших людей во сто раз сильней завораживают, чем физиономия какой-либо знаменитости. Каково бы ни было искусство фотографа... , снимок честно передает черты того, кто когда-то жил, что когда-то было действительностью - а теперь стало сверхдействительностью, несмотря на то, что уже не действует, не дышит, не живет.
Воздержитесь от соблазна поцеловать эту спящую красавицу, не старайтесь представить живыми застывших перед аппаратом мужчин и женщин, представить себе облегчение, с которым они стирают с лиц кукольные улыбки и опускают руки, картинно сложенные на животе, шум отодвигаемых стульев, реплики, смех... не пытайтесь воскресить эту жизнь. Люди на снимке так и остались там, в серебристо-серой вечности, до ужаса похожей на наш мир, потому что фотография - это нечто вроде того света, и оттуда они смотрят на нас. Чувство, похожее на то, когда вперяешь завороженный взгляд в фарфоровые медальоны на могильных памятниках, в портреты тех, кого больше нет, - вот что пробуждает обыкновенный фотографический снимок, и такое же чувство испытываешь под взглядом, который устремлен на тебя с твоей собственной карточки: так скончавшийся смотрит на живого. Так смотрели бы вы сами, если бы вас уже не было. И так же вы будете смотреть куда-нибудь из своей анонимной вечности на людей, которые вас не знали, не видели, понятия не имеют, кто был этот человек. Ибо фотография - это репетиция посмертного существования, некоторым образом смерть при жизни.»
Вообще, мнение дилетантов о фотографии в меньшей степени распространяется на то, что мы называем фотоискусством. Объектом их внимания оказывается бытовая фотография и немножко фотографии, которую иногда называют «исторической» (хотя, к этому разряду можно отнести все фотоснимки до единого).И еще - это мнение реципиентов фотографии, то есть, зрителей. Можно, к примеру, до бесконечности рассуждать о красоте балета, но, если постоять хотя бы один балетный спектакль за кулисами - впечатление об этом искусстве может измениться кардинально. После познания «изнанки» балета узнается запах кухни.
«Кухня» фотографии действительно, мало кому интересна. Интересен результат, продукт - фотографический снимок. Фотограф в значительной мере (в гораздо большей, чем он склонен думать сам) рассматривается как придаток к камере или, в лучшем случае, посредник между миром и зрителем. Часто ли мы в газете или журнале приглядываемся к приписке сбоку снимка, желая узнать имя автора?
По многим причинам в среде фотографов создана субкультура, весьма агрессивная к экспансиям извне. Что-то типа субкультуры гомосексуалистов (кстати, в отличие от некоторых творческих занятий, процент сексуальных меньшинств в фотографии ничтожно мал - вот ведь феномен, не поддающийся объяснению!).
продолжение
