…обще: а что, собственно, автор хочет сказать своим «визуальным балетом»?  Что мир многообразием и непредсказуем? Или что автор – Великий Мастер, способный ловить такие сложные композиции? Но ведь есть старинная истина: «искусство заключается в том, чтобы скрывать искусство». Если певец красиво поет, в этом ничего плохого нет, плохо, когда мы, пораженные волшебным голосом, совершенно не понимаем, О ЧЕМ, собственно, песня. Какой-то «мармезонский балет» получается, попытка отвлечь от подлинного действа (читай «Трех мушкетеров» Дюма-отца).

О полифоничности художественного произведения много размышлял русский философ Михаил Бахтин. В основном Михаил Михайлович разбирал структуру литературного романа, но данная схема вполне применима и к творческой фотографии. Вообще говоря, термин "полифония" пришел из европейской музыкальной культуры. Полифония - многоголосие и равноправие существующих в мире и художественных произведениях сознаний по отношению друг к другу и к единому культурному целому.

В музыке есть еще одно понятие: Контрапункт (ит. Contrapunto, неи. Contrapunkt, франц. Contrepoint) - соединение нескольких мелодических самостоятельных голосов, отличающееся полным благозвучием.

 

 

(КОНТРАПУНКТ, искусство одновременного сочетания нескольких мелодических линий. В истории музыки термин «контрапункт» прилагается в специальном смысле к стилю, возникшему в 14 в. и пришедшему на смену т.н. дисканту 13 в. В более широком и общепринятом значении термин контрапункт употребляется в характеристике музыки всех последующих эпох. Термин «полифония» во многом синонимичен термину «контрапункт», им тоже часто характеризуются музыкальные сочинения, написанные с применением контрапункта.)

 

Так же Бахтин предложил термин «хронотоп». Хронос - время. Топос - пространство. Освоение такого подхода к миру и к жизни простирается в будущее. Физики и математики этим оперируют запросто, а мы пока пробуксовываем. И все же хронотоп Бахтина очень похож на вечность, где ничто не исчезает в потоке времен и само время опространствливается, становясь картиной, скульптурой или художественным текстом.

 

(ХРОНОТО́П — введенное в эстетику и теорию литературы М.М.Бахтиным понятие (ранее оно употреблялось в математике, естествознании, биологии), подчеркивающее неразрывную слитность в структуре образа пространственных и временных характеристик.)

 

Еще один характерный термин - АМБИВАЛЕНТНОСТЬ (от лат. ambo — оба и valentis — имеющий силу), комплекс эмоциональных состояний, связанных с двойственностью в отношении к чему либо, выражающейся в том, что один объект вызывает у человека одновременно два противоположных чувства. Так, например, в ревности происходит объединение чувств любви и ненависти, инстинкта собственности и комплекса неполноценности.

Термин «амбивалентность» введен Эйгеном Блейлером. По его мнению, амбивалентность — основной критерий шизофрении. Он выделял три типа амбивалентности: Эмоциональная амбивалентность: одновременно позитивное и негативное чувство к человеку, предмету, событию (например, в отношении детей к родителям); Волевая амбивалентность: бесконечные колебания между противоположными решениями, невозможность выбрать между ними, зачастую приводящая к отказу от принятия решения вообще;

Интеллектуальная амбивалентность: чередование противоречащих друг другу, взаимоисключающих идей в рассуждениях человека.

 

В творческой фотографии автор часто стремится создать амбивалентное произведение, старается передать подлинное многообразие мира. Быть полифоничным. Но здесь возникает одна закавыка. Не всякий любит двоякость толкования. В частности, однозначную точку зрения полагает западная (читай – североамериканская) модель фотожурналистики. Ролан РоБарт в своей книге «Светлая комната» рассказывает про своего любимого (после Нодара, которого он считает просто абсолютным фото-гением всех времен и народов) фотографа, венгра Андре Кертеша. После его переезда из Европы в США в 1937 году редакторы журнала «Лайф» с которым он пытался сотрудничать (до того он снимал для европейских журналов), отказывались публиковать его фотографии под тем предлогом, что они… «слишком выразительны, заставляют задуматься и подсказывают смысл, отличный от буквального». И сейчас фотографии, имеющие множественный смысл и допускающие двойное толкование, не приветствуется редакторами (при условии, что они являются всего лишь иллюстрацией к тексту).

 

   Человек, занимающийся фотографической деятельностью, в своем творчестве вынужден стремится к предельно конкретному, уметь “чувствовать” даже самую маленькую детальку. В сущности, хороший снимок - всего лишь удачное расположение этих маленьких деталек. Движение к предельно конкретному способно привести к парадоксальному рождению всеобщности - главной черты правды. Роллан Быков как-то сказал: “Фотография, которая совсем недавно утверждала свое право на художественность, стала искусством многообразным и часто (даже слишком часто) рафинированным... Мастерство простоты - самое трудное искусство - сегодня большая редкость...”

 

«Фотографический балет» подразумевает главенство в фотографическом изображении фотографической композиции. «Фотокомпозиция» - весьма скользкая дисциплина. Есть композиция визуальных искусств, которая суть есть расположение в плоскости или в пространстве (в случае трехмерных изображений) отдельных элементов. Но композиция как дисциплина существует и в иных искусствах.

 

Читаем словарь Ефремовой. «Композиция» это: Строение произведения литературы и искусства, расположение и соотношение его отдельных частей, составляющих единое целое. 2) а) Произведение живописи, музыки и т.п., имеющее определенное построение. б) Сочетание каких-л. элементов, объединенных общим замыслом, идеей и т.п. и образующих гармоническое единство. 3) Теория составления музыкального произведения; сочинение музыки. 4) устар. Сплав различных металлов.

 

Есть профессия, которая так и называется: «композитор». Понятное дело, композитор сочиняет музыку. Именно сочиняет, а не берет ее из жизни (хотя, ряд демагогов утверждают, что все же композитор занимается компиляциями). Еще цветочные композиции создает флорист. По любому композитор берет некие элементы и соединяет их в определенном порядке. Фотограф все же берет не элементы, а всего лишь фиксирует на носителе фрагмент видимой реальности. Но есть фотографы, которые как раз фрагменты видимого бытия используют как «конструктор лего». Есть замысел, есть объекты – из них грамотный мастер легко составит оригинальную «цветочную композицию».

 

Великий и во многом трагичный фотограф Валерий Щеколдин утверждает:

«Фотография сейчас бессмысленно стремится к формальному совершенству. Она стремительно превращается в графический балет. При этом, как из стерильного балета (родоначальником которого был грубый крепостной бордель), из фотографии исчезает жизнь, ее социальное содержание, которое наиболее присуще фотографии и наиболее ценно в ней. Вместо этого возникает интернациональный безличный стиль. Это напоминает каллиграфические прописи, которым все с разной степенью искусства, таланта и прилежания следуют. Но от этих «прописей» публику уже тошнит».

Ученые утверждают, что 55% той информации, которую получат от нас другие, мы передаем не словами, а позами, жестами, телодвижениями. Фактически только 7% информации содержится в словах, а 38% в том тоне, каким они произносятся.

На фотографиях часто (я шучу, конечно…) изображены люди. Они стоят, сидят или лежат в каких-то позах, демонстрируют жесты, мимику (здесь я не шучу). Значит, фотографическое изображение несет в себе уже не только композиционные изыски автора, но и знаки, которые нам сообщают изображенные на «фотке» люди. Фотограф подловил тот или иной жест. Либо жест возник случайно (когда на фотокарточке много людей, даже самый одаренный и энергичный «фоторежисер» не в состоянии полностью «выстроить» кадр).

Фотографические изображения слишком часто сообщают нам нечто, вовсе не предусмотренное «гениальной задумкой» автора. И даже более того: нечто новое рискует открыть в своей «фотке» и сам снимающий. Фотография - вовсе не «мостик» в общении автора и зрителя, наподобие стихотворения или живописной картины. Фотография - это и есть само общение, причем, мы пытаемся различить и замысел автора, и разглядеть что-то интересное только тебе, и пытаемся представить, как снятое выглядит на самом деле. Автор, делая фотографию, всегда сопоставляет полученное изображение с реальностью: он либо старается отразить реальность как можно более естественно, либо трансформирует изображение в соответствии со своим замыслом (в каком-то смысле, «обезображивает» истинный облик). Вы обращали внимание, что дети всегда просят посмотреть на мониторе фотокамеры (цифровой, конечно), как они получились? Зачастую то же самое хотят и взрослые которых вы снимаете. И всегда фотограф готов поспорить: «А что есть истина?» Любая фотография уже по своей природе искажает, абстрагируется от действительности. Это понимают простые обыватели, подозревая, что, снимая, вы их «обезобразили». Всем почти хочется, чтобы их образ остался в поколениях таким, за который будет не стыдно. Понимают люди, как способна исказить «объективная» фотография…

 

Часто я применяю словосочетание «архитектоника снимка» – причем, не в рассуждениях, а на практике. Мне очень важно «чувствовать» структуру фотографического произведения, и композиция (в традиционном понимании этого слова) – лишь часть архитектоники. Словами не объяснишь то удовольствие, когда у тебя получается нечто целостное, живущее своей жизнью. Иногда хорошая фотография действительно воспринимается как некое откровение Свыше. Алгеброй гармонию не измерить – несмотря на то что даже «золотое сечение» описывается математической формулой. Но есть вечные мерила – твои душа и сердце. Они подводят весьма редко.

 

Изучать законы и правила композиции не грех. Но практика, личные опыты, тщание сделать много вариантов сюжета дадут несравненно большую пользу. Почти по Мольеру: любопытно узнать, что в жизни мы говорим прозой, а не поэзией. Но для того, чтобы к тебе прислушались, нужно научиться говорить не по правилам, а интересно и выразительно. Я сейчас и про ораторское искусство говорю, и про фотографию. Какая-то часть фотографа, чьи фотографии "задевают" - это Дар Божий. Некоторую гарантию успеха дает пытливая практика. А знание законов не дает ничего. Потому что законы композиции и правила компоновки объективны и действуют вне зависимости от того, знает их фотограф (или оратор - в случае вербального общения) или нет.

 

Строго говоря, «визуальный балет» не так и плох. Зачастую крайне интересно созерцать блестяще выполненные фотографии. Интересно, что ряд авторов, умеющих строить необычные композицию, и впрямь достойны того, чтобы из именовали Мастерами. Беда, ежели за пластически выразительным композициями стоит содержательная пустота.

 

И последнее соображение. Есть множество конкурсов фотографий и фотографов. Но нет конкурса, например, телевизионных операторов. А ведь достойная, чрезвычайно креативная профессия, где как раз много приходится оперировать пластическими образами. Я спрашивал у операторов, почему дело обстоит именно так. Многие не отвечали ничего, но один все же сказал: «Так много работаю, что нет времени на какие-то там конкурсы». Фотографы в этом плане – привилегированные люди. Общество знает даже имена некоторых из Фотомастеров.  Кто знает имя хотя бы одного телеоператора?

 

 

11. Три блатных аккорда

 

 

Фотограф, подобно акробату,

должен пренебречь законами вероятного

и даже просто возможного,

в предельном случае он должен

 противостоять интересному.

Фотография становится «изумительной»

 с того момента, когда перестают понимать,

с какой, собственно, целью она была сделана.

 

Ролан Барт

 

 

Надо ли владеть полным инструментарием фотографической техники? То есть, набором фотокамер разнообразных модификаций и всевозможных форматов, арсеналом оптики… Вопрос поставлен неверно – хотя он задается часто.

Не хватает второй части вопроса: для какой задачи? Есть средства приложения фотографического ремесла, и в соответствии с поставленной задачей исполнитель уже определяет, какой инструментарий применим. Заметили, что я о фотографической деятельности сейчас говорю как будто это разновидность научного исследования? А как же еще! Фотоаппарат – прибор, фиксирующий визуальную информацию. Весьма сложное техническое устройство, придуманное человеческим гением. Великое число увлеченных фотографией зациклено именно на матчасти; а уж какие-то там кадры – дело для технарей вторичное, только лишь позволяющие определять качество того или иного новшества.

Элитарная «секта» леечников – странная компания. Вот, среди писателей что-то не замечено «клуба почитателей ручки Паркера». Но ведь литературная деятельность не настолько механизирована, чтобы уделять вниманию новейшему «Маку» или ручкам с золотыми перьями. Пушкин и Байрон, вроде, гусиными перьями писали, и довольно часто у данных пиитов получалось очень даже достойно.

«Лейка» серии «М» - компактная, надежная, малозаметная камера с безупречной оптикой. Члены «секты» леечников – не дураки и не пижоны, они просто выбирают лучшее из громаднейшего арсенала фотографической техники, придуманной человечеством. И все же есть у «Лейки», точнее, были достойные конкуренты. Например, зеркальный «Пентакс М-Х». Тоже надежная механическая камера, да и «стекла» к ней выпускались довольно качественные. Что это я «за технику» начал болтать? А, куда деваться-то, если фотография – занятие техническое?

Алгоритм успеха в фотографии прост: сначала овладеваем техникой – потом осваиваем художественные приемы. Наоборот все же не получится. Или иначе: сначала приучаем технологию фотографии, потом вкладываем душу. Попытка вложить душу при отсутствии мастерства может вылиться в комический скетч. Разве вы не видели неуклюжих обладателей профессиональных цифрозеркалок, творящих полную лабуду? Вот, недавно  видел «фоторепортаж» из Кении работы некоего топ-менеджера средней руки, работающего начальником отдела в федеральном информ-агентстве, снятый дорогущим «Кеноном» с первоклассной оптикой. Там на одном снимке зафиксировано, как слоник изволит какать. Снято качественно – не придерешься. А то, что содержание отвратительно… Даже топ-менеджер имеет право сказать: «Я так вижу…» Задал данному фотолюбителю вопрос: «Ну, зачем так-то… безвкусно и пошло?» Ответ  таков: «Сам говно!» Спорить бесполезно, ибо человек уверил себя, что, достигнув технического совершенства, он уже на высоте.

Имеет место обычная ловушка: это живописец по идее должен научиться именно живо писать, а уж содержание – дело как бы вторичное. Руку набивать надо художнику, никуда ты не денешься. А в творческой фотографии многое за тебя решает техника. Прошел неглубокий курс по овладению ею – и ты на коне.

Впрочем, возможны варианты. Отвлечемся на такой вид творческой деятельности как бардовскую песню. Достаточно знать три блатных аккорда и не обладать поставленным голосом – тем не менее, исполнять песни, от которых, как говорится, душа разворачивается, а после сворачивается. То есть, петь надрывно, как Окуджава или Высоцкий. Продолжу эту линию. Булат Шалвович и Владимир Семенович – авторы. Они сочиняли гениальные произведения, ну, а исполняли их без сомнения проникновенно. У данных авторов был индивидуальный стиль. Они, собственно, пели как жили.

А взять Александра Градского или, прости Господи, Николая Баскова: талантливые исполнители, с поставленными голосами, но… как в одном старом фильме говорилось: «Хорошие они мужики – но не орлы…» А все почему: мастерство, красота голоса на первый план выпячиваются. Впрочем, о пении ранее я уже говорил, закрою данную тему.

Теперь про «три блатных аккорда». Если уж ты ими владеешь – изволь владеть оными виртуозно. Так сказать, с закрытыми глазами их тренькать, и вкладывая душу. Я это вот, к чему: есть у тебя простенькая цифромыльница – научись извлекать из нее все соки. То есть, возможности. Ну, а что касается вкладывания души… вероятно, техника здесь вообще не при чем. В творческой фотографии более всего важно знание жизни, понимание особенностей поведения людей. Чувство природы, наконец.

Я скажу, что это за «блатные аккорды» в фотографическом ремесле. Это три свойства объекта: форма, цвет, фактура. Надо научиться их наиболее выразительно передавать (или приглушить) при помощи света. Объектов вокруг множество, они могут делиться (весьма условно) на группы и классы. И всегда при съемке перед тобой будет стоять задача передачи определенных свойств данного конкретного объекта. Либо «затенение» («пересвечивание») ненужных свойств. Даже человеческое лицо в плане фотографическом – объект определенного типа. И при съемке человека всякий раз приходится выделять свойства человеческого лица, определять характерные черты конкретного человека (модели). Собственно, тем же занимается и художник. А во главу угла все поставлена передача характера. А уж в данной плоскости (характерной) похожих людей нет вообще. Всякий раз ты снимаешь человека будто в первый раз. И рисуешь – тоже. Пример – серия автопортретов Рембрандта. Разве голландец не открывал себя для себя же при каждом написании образа себя самого?

Имеет право на жизнь мнение, что «фотографический язык» - спекулятивная выдумка, жалкий слепок с языка изобразительного искусства. Я изначально поставил перед собой препон: «Рассуждая о фотографии, не перескакивай, на другую «колею» - изобразительное искусство!» Этим страдают многие авторы, пишущие о фотографии; в особенности, те, кто считает себя экспертом в фотокомпозиции.

 И все равно, вопреки себе же, я говорю о художниках. Не в плане «фотокомпозиции», но все же… Это все же от комплекса фотографической неполноценности. Снимающей человек все же отчасти ощущает себя «недохудожником», здесь никуда не попляшешь. Снова, в который раз возвращаюсь к простой истине: хорошая фотография вызывает такие чувства: «Господи, прям как картина!» О плохой картине говорят: «Блин, как фотография, ей-богу…» А что говорят о скверной фотографии? Розное, конечно. Но чаще всего применяют слова «говно» или «отстой».

А вот от хорошей картине принято говорить: «шедевр». Видимо, из-за вторичности родилось понятие: «фотошедевр». Как принято шутить, «шидевр». Язык – тонкий инструмент, уже в определениях тех или иных явлений заложено отношение к ним людей.

 

В «звенящем» качестве фотографий нет ничего плохого. Все-таки «шидевры» дерьмового технического качества расстраивают. Есть, конечно некая «теория» что «шидевр» рождается именно из-за хорошо отработанного алгоритма намеренного ухудшения качества. Например, моноклем, умышленным обеднением тонов, «шевеленкой». Можно в сети найти статью: «Как создать фотошедевр». Там берется бездарная картинка, переводится в ч/б, при помощи «фотошоповского» фильтра создается эффект «софтфокуса»… И в результате получается нечто невнятное, так сказать, неопределенное. Старая шутка: «хочешь сойти за умного – говори туманно». Можно перефразировать: «хочешь сойти за талантливого фотографа – снимай будто в тумане». В какой-то степени под эту простенькую схему подходят пинхол-фотография и пикториализм.

Если рассудить строго, данные эффекты так же являются техническими средствами. Доводы о том, что таким образом побарывается так называемое «техническое совершенство» и проявляется душа, имеют право на существование. «Я художник – я так вижу» - этот остапо-бендеровский довод практически неуязвим.

Но чаще всего мы все же созерцаем технически безупречное дерьмо. Преимущественно «видовые» фотографии, достоверно передающие реальность. Какающие слоники…

 

 

12. Легкое дыхание

 

 

Вещь проходит мимо нас

как бы запакованной, мы знаем,

что она есть, по месту, которая она занимает,

 но видим только ее поверхность.

И вот для того, чтобы вернуть ощущение жизни,

почувствовать вещи, для того,

 чтобы делать камень каменным,

существует то, что называется искусством.

 

Василий Шкловский

 

 

Заранее извиняюсь, что привожу пошлую метафору. Бывает, у женщины, что называется, «ни с…, ни п…», но мужики прут как Вини-Пухи на мед. В чем дело? А вот нет слов, чтобы разумно объяснить – даже матерных! В нашем классе (школа №613, в центре Москвы) была девочка, татарка, Роза Б. Невысокая, бледненькая, тихая, застенчивая, с неправильными чертами лица… а треть мальчиков были в нее тайно влюблены. Она умерла, когда мы учились в 10 классе - отказали почки. На кладбище приехали все мальчики класса. Думаю, мужчину Роза познать не успела, да и вообще не успела ничего. Как там у раннего Пушкина: «Увяла Роза, душа зари…» Но и в моей памяти Роза Б. осталась светлым пятнышком. Будто ангел землю посетил…

Бывают и такие фотографические произведения (или фотоповествования). Вроде бы, снято тупо, бесталанно. Но какой-то флер в них все же есть. Притягивают они, завлекают, оставляют зарубки в памяти. Можно предположить, что эдакий «фотоконтент» содержит некую «искру жизни», настоящесть. Я это называю «дыханием самой жизни».

Для анализа этого странного феномена приведу в пример рассказ Ивана Бунина «Легкое дыхание». Уже говорил, что не слишком корректно в тексте об одном виде искусства касаться искусства совсем иного рода, но творческая фотография в ряде узлов довольно тесно сопрягается с литературой – здесь уж «не попишешь». В особенности это касается фотожурганлистики. Ведь «очерк», «репортаж», «эссе» - жанры одновременно литературные и журналистские. Кто будет отрицать наличие таких жанров как фотоочерк, фоторепортаж, фотоэссе?

 Глубокий анализ бунинского расскза провел Лев Выготский. Я буду цитировать по книге «Психология искусство» (М. Педагогика, 1987 г.). Понимаю, конечно, что, говоря об особенностях фотографического языка и о выразительных средствах творческой фотографии, все же не слишком корректно опираться на литературоведческий труд, но абзацем раньше я обосновал свою позицию. Руководствуясь я идеей о том, что в тех фотографических произведениях, которые нас «цепляют», как раз и сконцентрировано то самое «легкое дыхание». Дыхание самой жизни.

Гениальный психолог и оригинальный философ Лев Семенович Выготский создал метод, который применим к искусству вообще. Он пишет: «Центральной идеей психологии искусства мы считаем признание преодоления материала художественной формой, или, что тоже, признание искусства общественной техникой чувства».

Концептуальный подход автора к произведению искусство выражен так:

«…По самой своей природе эстетическое переживание остается непонятным и скрытым в своем существе и протекании от субъекта. Мы никогда не знаем и не понимаем, почему на понравилось то или иное произведение. Все, что мы придумываем для объяснения его действия, является позднейшим примышлением, совершенно явной рационализацией бессознательных процессов. Самое же существо переживания остается загадочным для нас. Искусство в том и состоит, чтобы скрывать искусство, как говорит французская пословица…»

Перед началом анализа бунинского «Легкого дыхания» Выготский отмечает путаницу, царящую среди специалистов: одни называют фабулой художественного произведения материал, лежащие в основе житейские события. Сюжетом же именуют формальную обработку. Другие авторы понимают под сюжетом события, послужившие поводом, например, к литературному рассказу. Фабула же – художественная обработка реального события. А кто-то считает, что фабула – материя художественного произведения, сюжет же – систем а событий, действий. В общем, полнейшая путаница, наглядно демонстрирующая простую истину: всякое определение умерщвляет, лишает явление жизни.

Рассказ «Легкое дыхание» о любви и о страстях. Сюжет прост: провинциальная девушка, из Ельца, Оля Мещерская, имеет любовную связь сначала с пожилым другом ее отца, потом с казачьим офицером. Легкомысленно бросает последнего, он стреляет в нее на вокзале, прилюдно убивает. На могилу приходит лишь классная дама Оли, которая маниакально помнит разговор девицы о том, что у женщины должно быть «легкое дыхание». Именно на него якобы «кавалеры падки».

Выготский обнаруживает, что слово «любовь» в рассказе не применяется ни разу, а вот истинную тему составляет именно «легкое дыхание», а вовсе не путанная жизнь легкомысленной красавицы:

«Это рассказ не об Оле Мещерской, а о легком дыхании; его основная черта – это то чувство освобождения, легкости, отрешенности и совершенной прозрачности жизни, которое никак нельзя вывести из самих событий, лежащих в его основе».

Последние слова я бы применил к произведения творческой фотографии. В сущности «легкое дыхание» в рассказе Бунина – идефикс классной дамы, выдумка, заменяющая подлинную жизнь. Всякое фотографическое произведение – отражение одной из сторон жизни. Серийность в фотографическом творчестве – попытка отразить многие стороны того или иного явления. Вероятно, если нечто значимое автору удалось сконцентрировать в одном единственном фотографическом изображении (к тому же это изображение «цепляет» сотни или даже миллионы людей), это и есть выдающееся фотопроизведение. Как там у Бориса Пастернака:

 

«И здесь кончается искусство –

и дышат почва и судьба!»

 

Если фотоистория рассказывает о человеке «нечто», как раз выдающаяся фотоистория повествует о судьбе человека, раскрывает его чаяния, если угодно, страдания. «Я жить хочу – чтобы мыслить и страдать!» Здесь-то и встает во главу угла способность поймать то самое «легкое дыхание» - чтобы сама жизнь выплескивалась за рамки кадра.

 

Снимающим людям слишком знакома банальность: мир В ЦЕЛОМ сер и невзрачен (я не говорю сейчас о закатах, цветочках и выразительных ландшафтах, а именно о жизни). Нужно приложить немало усилий, чтобы изображенный на фотографии объект представился лучше, нежели он есть на самом деле. И совсем немного труда, дабы красивое преобразить в уродливое. Есть приятные объекты типа тех же закатов, детишек, зверушек; потому-то их и любят «фоткать» любители, что усилий не надо, фотокамера все сделает за тебя. Мастерство в творческой фотографии проявляется там, где нет выразительных и милых объектов.

 

И здесь проявляет себя ловушка. Оказывается, снимающий человек способен все и вся снять в соответствии с его личной задачей. То есть прекрасное можно при помощи простейших приемов превратить в безобразное – и наоборот. Всякий фотомастер рано или поздно выходит на тот уровень, когда он понимает, что может сотворить из видимого мира все. Эдакая «парадигма фотографии» (свойство изменять реальность) – тяжелая ноша фотографов. Собственно, за это снимающих людей многие и не любят.

 

Горькая истина в том, что подлинная сущность явлений, историческая правда - сокрыты от объектива фотокамеры. Фотография вообще склонна отражать только внешнюю, событийную сторону бытия (обратите внимание, какой глубокий смысл заложен в слово «событие» - «то, что РЯДОМ с бытием»). Поэтому фотографов, например советского времени, создавших «образ передового человека, строящего коммунизм», трудно винить в лживости, как не стоит винить фотографов других времен, лежащих тяжелым бременем на совести человечества. Они просто не могли подняться над своим ремеслом, таким обманчивым, фиксирующим лишь оболочку жизни. За правду можно было угодить если не в тюрьму, то уж по крайней мере, в опалу.

 

Осмелюсь заметить следующее. Мир, реальность можно представить некоей партитурой, точнее, «мегапартитурой». Фотограф – исполнитель, демонстрирующий свое «прочтение» реальности. Так сказать, «интерпретатор видимого мира». Зритель фотографического произведения (вдумчивый, конечно) одновременно воспринимает реальность и версию авторского отображения оной. Среди фотомастеров встречаются такие, кто отрицает «подлинную реальность»; они утверждают, что любое отображение реальности есть авторская выдумка. Да и вообще «мысль изреченная есть ложь, а вкупе «мир отраженный есть фикция». Попадаются и такие авторитеты, которые убеждены в обратном, то есть, в том, что настоящий фотограф должен оставаться в тени. «Искусство в том и состоит, чтобы скрывать искусство», а естество все равно победит.  Как правило, такие мастера презирают постановочную фотографию.

Правда, мне думается, и за теми, и за другими, да вообще каждый несет хотя бы частичку подлинной правды. Дело в том, что сам спор о соотношении реальности и фантазии контрпродуктивен.

 

Я много раз наблюдал за маленькими детьми, делающими первые опыты в практической фотографии. Ребенок снимает цветок, насекомое, морду животного (пусть даже на мобильный телефон) и смотрит, как отснятое выглядит на дисплее. Маленький человечек уже учится понимать изображение. Сам понимать – без выдуманных взрослыми ПРАВИЛ!

 

То, что мы привыкли видеть на фотокарточках, - не более чем тени. Этот момент, кстати, более всего интересует дилетантов. Ей-богу, не знаю ни одного профессионального фотографа, кто хоть раз вслух излагал свои соображения на сей счет! Иногда «тени» на карточке могут быть красочными, даже очень, и, даже если это прекрасный закат, все равно на фото мы имеем дело лишь с его жалким отражением. «Вдохнуть» максимум жизни в снимок - это истинно творческая задача. Живописцу легче справиться с этой задачей, ибо он в своих средствах ограничен менее фотографа.

Зато в фотографическое произведение добавляется элемент достоверности, «кусочек жизни». То самое «легкое дыхание». В принципе, существует много приемов, позволяющих сообщить карточке некоторое жизнеподобие. Но как прекрасна жизнь, отображенная на фотографии, которая бьет в глаза, да так, что у зрителя дух захватывает!.. Здесь из области ремесла снимающий человек переходит на поле искусства. «Дыхание самой жизни» - это самая что ни на есть голая правда. Правда искусства.

 

"Красивое" обычно противопоставляется "уродливому". "Прекрасное" - "безобразному". Это очень существенно, ибо "безобразное" следует понимать как нечто, не несущее ОБРАЗ. Любое искусство создание ОБРАЗА ставит во главу угла. Творческая фотография здесь не исключение. Однако, ОБРАЗ – понятие идеалистическое. У образа есть ЗАМЫСЕЛ. И здесь мы имеем «классический» творческий процесс – такой же, как и в литературе, и в изобразительном искусстве, и в музыке.

Но разве в таком случае не убивается сама сущность фотографической деятельности? То есть, познание ПОДЛИННОГО мира, а не построение модели видимой реальности при помощи фотографических технологий? Каждый волен выползать из «парадигмы фотографии» по-своему. Однако, если потеряно «легкое дыхание», получится, извините, труп.

 

 

13. И опыт, сын ошибок трудных…

 

Вообще-то путь к мастерству долог,

годы и годы, вам это известно не хуже чем мне.

Убежден: 20-летний молодой репортер

с фотокамерой сразу стать мастером не может,

 как бы ни был даровит.

Сначала необходимо кое-что узнать о жизни.

 Научиться любить, научиться делать выбор,

 научиться быть всегда самим собой,

жить полной жизнью, во многом разбираться,

уметь задавать себе вопросы…

 

Анри Картье-Брессон

 

 

...Светопись, или как принято называть, фотография,

 тем отличается от больших искусств, что постоянно

 обрывает желанное, как невозможное и оставляет

 скромный намек на сложный, оставшийся в душе

художника план, и еще, самое главное, некоторую надежду

 на то, что когда-нибудь сама жизнь в своих изначальных

 истоках прекрасного будет «сфотографирована»

 и достанется всем...

 

Михаил Пришвин

 

 

Творческая зрелость к фотографу приходит поздно, порой после сорока. В среднем – после тридцати пяти. Не надо путать опыт с профессионализмом, к примеру, в газ… Продолжение »