Ловцу частичек бытия

Зоопарк "PARADISE"

В жизни я имел полтора десятилетия счастья постигать жизнь русских провинциальных городков, деревень, рабочих поселков. Для меня, человека по происхождению сугубо городского, знавшего живую природу только разве по парку Сокольники да подмосковным пионерским лагерям, опыт полезный и поучительный. Я пытался, конечно, анализировать свою тягу к провинциальной среде. Пришел к выводу, что Старая Москва, которую я успел-таки застать, несла в себе черты провинциальности, эдакий милый дух русской глубинки. Не надо ведь забывать: больше 200 лет столицею Российской империи являлся Санкт-Петербург, Москва же развивалась как купеческий, промышленный центр и транспортный узел. "Огромный странноприимный дом". В глубинке я на самом деле ищу черты моей уже ушедшей Москвы, стремлюсь улететь на фотографической "Time machine" в детство. Понятное дело, попытка тщетная, дважды в одну реку не войдешь. Однако мне приятно окунаться в мир негламурной, неказистой, неухоженной окраины - потому что это подлинная жизнь, а не Dolce vita, тиражируемая в прилизанныхдо глянца медиа-продуктах.

 Помню, со своих Чистых прудов ездили с мамой на трамвае к бабушке, в Даниловскую слободу. Теперь этот район (у метро "Тульская") - практически центр. Немало там респектабельных заведений, да и полно элитного жилья. А в пору моего детства кварталы вокруг Даниловского рынка сплошь были застроены двухэтажными деревянными домишками. Просто канонический анклав люмпенов! Бабушка жила в полуподвальном этаже. Кстати, Андрей Тарковский вырос именно в этом районе, в таком же полуподвальном этаже. Помню очень мало, самое яркое почему-то впечатление - фруктовый сахар, которым меня потчевала бабушка. И в голове сохранился образ узенькой комнатки-пенала со светом, пробивающимся сквозь мутную глазницу под самым потолком. Жутко? Но как мне, в этой слободской жути было уютно! Году примерно в 70-м бабушку переселили в Чертаново. На память осталась лишь фотография: отец со своим братом на фоне той самой двухэтажной развалюхи. Кто не знает, подумает: деревня-деревней! Но именно такой была столичная рабочая окраина. Много позже я узнавал ушедшую Даниловскую слободу в Шуе, в Воткинске, в Ельце, в Белеве, в Новой Ляле, в Осе, в Хвалынске и в сотне других "хорошо сохранившихся" городков. И мне в них, сильно запущенных, бедных селениях, было удивительно хорошо!

Развивая тему предыдущей главки про "метропологию", скажу: в Старой Москве, на моей улице Грибоедова (при царе эта местность именовалась Огородной слободой) почти все друг друга знали. Хотя и скученность из-за обилия коммуналок была - дай Боже! Однако, в эдакой кутерьме можно было разглядеть ЧЕЛОВЕКА. Подобной чертой и характерен мир провинции. То есть каждый является ЛИЧНОСТЬЮ, а серой массы не существует в принципе. Серая масса - это войны, революции, мегаполисы. Рыба, бьющаяся в неводе... Альтернатива - спокойная провинциальная жизнь, тихое сонное "болото", не знающее потрясений. Хорошо знающие это "болото" не дадут  соврать: тоска - зеленая, особенно для молодых и ранних. Это ближе к старости мы обзаводимся дачей, а то и возвращаемся к своим истокам. Потому что "зеленая тоска" - залог душевного спокойствия.

про деревню в ч/б

про деревню в цвете

про городок в ч/б

про городок в цвете

ПРОДОЛЖЕНИЕ

В ОГЛАВЛЕНИЕ